Воевода

   — Ладно, убирайте оружие, айда к нам в гости! — снова крикнул Иван. — Все кунаками будем. — Он подъехал к смельчаку, протянул руку. — За мир.

В этот миг откуда-то из толпы удмуртов прилетела стрела и впилась в плечо Пономаря. Он закричал, схватился за стрелу и вырвал её из плеча. Даниил выхватил саблю и ринулся в толпу удмуртов. Но на его пути встал ещё один смелый удмурт. Это был родовой князь Тукай. Он вскинул перед Даниилом руки и воскликнул:

   — Большой воевода, мы сами осудим его! Он нарушил мир.

Князь Тукай двинулся к пославшему злодейскую стрелу.

Все расступились перед ним. Два воина уже держали злодея за руки. Князь Тукай коротким взмахом пронзил ему сердце и тут же вскинул саблю.

   — Слушайте, воины! Большой воевода даровал нам жизнь, а мог бы всех побить. Тарун принёс нам зло, и я покарал его. За кем правда?

   — За тобой, князь Тукай! За тобой! — донеслись голоса.

Той порой умелые охотники перевязали Ивану рану. Он морщился и усмехался, сжимая кулачищи.

   — Я бы с ним тоже расправился, как Тукай.

   — Обидно, Ваня, ведь не в сече, — заметил Даниил.

   — Ты, воевода-батюшка, не пускай их на ночь в крепость. Бережёного и Бог бережёт. Может быть, среди них есть ещё злодеи.

   — Верно говоришь, Ванюша. Но князя Тукая и старейшин родов, ежели они имеются, мы позовём. И мы напишем клятву. Как подпишут, пусть с Богом отправляются хлеб убирать.

Так говорили Даниил и Иван, пока князь Тукай сзывал кого-то к себе. Вскоре он вернулся к Даниилу, за ним следовало десять удмуртов.

   — Это сотные, сыновья старейшин. Они просят тебя, большой воевода, никого не казнить. Прояви милость. Тарун же получил своё.

   — Мы никого не тронем пальцем, — ответил Даниил. — И скажи своим воинам, чтобы встали табором вон в той роще.

   — Вижу! Скажу!

   — Тебя же, князь, с сотными и старейшинами я приглашаю в крепость.

   — Мои боги позволяют это. Им тоже. — И князь Тукай приложил руку к сердцу. — А старейшин со мной нет.

Вскоре князь отправил свою орду в рощу, сам с сотными последовал за Даниилом в крепость.

Летней порой молва о Мешинском городке и о событиях, которые там случились, облетела все земли мордвы, удмуртов и черемисов. В той молве прояснились были и родились небылицы. Народы Среднего Поволжья верили и не верили в то, что «полководец» князь Мамич-Бердей побит молодым русским воеводой, у которого в три раза было меньше войска. Даже в счёте молва раздувала одно и пыталась приглушить другое. Но а то, что воевода Адашев никого не побил из орды князя Тукая и что Тукай пил с Адашевым хмельное из одной братины[30], — в это все поверили. Знали же, что Тукай любит выпить и по природе не драчлив, вот и не тронули его русские. Ещё прошла молва о том, что князь Тукай давал клятву на верность русскому царю Ивану Четвёртому и что царь обещал не брать с удмуртов ясак три года. А правдой было то, что в Мешинский городок с ближних и дальних мест, с Вятки и с Камы потянулись родовые старейшины, дабы присягнуть на верность русскому царю, благо теперь им не надо было служить Казанскому царству. Просочилась какими-то путями молва о том, что в Мешинском городке скоро поселятся донские казаки, которые воевали Казань. И в этой молве была одна правда.

Степан Лыков, сам неугомонного казацкого нрава, со своими молодцами за восемь дней по быстрой воде добрался в струге до Казани и предстал перед воеводой Фёдором Григорьевичем Адашевым.

   — С отпиской приехал, батюшка-воевода, от сынка твоего, воеводы, — с поклоном сказал Степан.

   — Заждался я от него весточки. Жив-здоров он там? — обеспокоенно спросил боярин.

   — Бог милует. К правде приводит воевода землю Черемисскую.

   — Давай отписку да изложи, что из уст в уста велено передать, а потом я тебя и твоих молодцов в баню отправлю, поить-кормить буду. Ох, как я скучал по Данилушке!

Однако беседа воеводы и сотского скорой не получилась: то Адашев был дотошен во всём, то Лыков многословен. Хотелось ему обо всём поведать: как протекала жизнь на Вятке, как городок брали, как струги начали строить, чтобы возвратиться в Казань по Вятке и Каме, как черемисов заставили работать.

   — В полоне у нас ноне больше тысячи черемисов. Не кормить же их задаром, вот и валят лес. Мы уйдём, казаки придут, им понадобятся брёвна дома рубить.

   — Чтобы послать туда казаков, царская воля нужна. Разве что вольницу позову на хлебные места.

   — Вольница — народ гулящий, проку от неё мало. Там нужны люди работящие. Казаки самый твёрдый народ, им там и место.

   — А кто Казань будет защищать, ежели татары вдруг прихлынут? — спросил Степана Фёдор Григорьевич.

   — Так наш полк казаков заменит.

   — Не получается, сын Лыков, по твоим советам. Мешинский городок тоже без присмотра не оставишь. Вот жду свежие полки из Москвы. Тогда уж всё и поладим как должно.