Воевода

В Москве Даниил появился всего три дня назад. Позади был долгий путь. Его небольшой отряд, он, Иван Пономарь и десять воинов во главе с Каюмом шли медленно, останавливаясь в больших селениях и городах, втроём ходили продавать товар на прокорм себе и воинам. Даниилу и Ивану вдвоём, может быть, и не удалось бы добраться до Москвы, потому как они трижды нарывались на разбойные ватажки в Черемисской земле, кои выходили на большую дорогу грабить торговых людей. И вот уже всё позади. Правда, за три минувших дня в Москве Даниилу и Ивану выспаться как следует не пришлось. Нынче наступил у них день отдыха. Глаша уже кормила грудью малыша, и он показал-таки характер трудолюбца. Завтра Даниилу предстояло идти на службу, появиться в Разрядном приказе и, может быть, отчитаться перед думным боярином Дмитрием Романовым-Юрьевым. Но прежде ему обо всём хотелось поговорить с братом Алексеем и с отцом. Они, надеялся он, подскажут, как вести себя, рассказывая о казанском хождении. Он был уверен, что они посоветуют ему умолчать о нём — ради личной безопасности. Что уж говорить, он много взял на себя лишнего. Ну хотя бы эти встречи с Шиг-Алеем. Ведь никто не давал ему на то воли. Однако брат сопровождал царя на моление в Троице-Сергиеву лавру, а отец целые дни пропадал на службе в Поместном приказе, домой приходил поздно. А тут тяжёлые роды Глафиры. Обо всём забыл Даниил и только теперь мог вздохнуть посвободнее.

Наутро, как и полагалось, чуть свет, Даниил с Иваном отправились в приказ. Погода была чудесная: тепло, тихо, солнечно. Москва уже почти поднялась из пепла, стала краше, чем прежде, выше ростом. Появилось много каменных хором. Башню в Китай-городе восстановили, стены вознесли. Иван шёл и мечтал:

— Вот как возьмут меня на службу, так я зашлю сватов к своей Дашутке. Саломея уговорит родительницу, она это умеет.

В Разрядном приказе Даниила встретили почтительно. Подьячие кланялись ему. Фадей открыл перед ним двери, когда он шёл к думному боярину. И сам боярин встал, когда Даниил вошёл в его покой, руку протянул.

   — Здоров будь, сын Фёдоров.

   — Тебе, батюшка-боярин, долгих лет жизни и здоровья, — ответил Даниил.

Он ломал голову, гадал, с чего это так почтительно его встречают. Позже он понял: это благодаря тому, что его отец и брат, при дворе служа, всё выше поднимались в гору.

   — Вот вернулись мы с Иваном Пономарём из Казанского царства, готовы во всём исповедаться.

   — Всё ли исполнили там?

   — Всяко можно сказать, батюшка-боярин. В одном преуспели больше, в другом — меньше. Не мне судить, но главное сделали. Ведомы нам теперь все сильные и слабые стороны Казанской крепости.

   — Чего и добивались, — заметил боярин.

   — Но есть, батюшка, дело, которое до царя надо бы довести.

   — А до меня ты его не доведёшь?

   — Тот человек, который поручение дал, велел только к царю идти. Я уж и сам пытался его убедить, а он говорит: «Нет. Иди к царю, Адашев, и баста».

   — Тогда иди. Лишь тебя там и не хватает, — как бы съязвил боярин. — Однако в Москве батюшки-царя нет — вот и весь сказ.

Даниил задумался. Нарушить слово, данное Шиг-Алею, он не мог. Да и чревато это было, потому как и в опалу можно угодить от царя, ибо Шиг-Алей не за горами. Скакать в Троице-Сергиеву лавру у Даниила не было воли. Да и о Иване Пономаре теперь было неудобно говорить. А надо: Иван ждёт и надеется, что судьба его определится. Зная думного боярина как честного и справедливого человека, Даниил отважился нарушить данное Шиг-Алею слово, при этом, как ему показалось, вовсе не в ущерб, а на пользу Шиг-Алею. Помнил Даниил, что Романов-Юрьев хорошо относился к царевичу. И сам он, Даниил, волей боярина был послан к Шиг-Алею. Поставил Даниил боярина на место своего брата, которому Шиг-Алей доверил бы свою тайну, и сказал:

   — Я, боярин-батюшка, пекусь не о своём личном благе, а о достоинстве русского человека. Да вижу, что оно будет сохранено. Потому передам тебе слово в слово то, о чём мы говорили с казанским царём с глазу на глаз в последний вечер перед моим столь ранним отъездом из Казанского царства.

   — Так уж с глазу на глаз?

   — Как перед Господом Богом говорю. — И Даниил перекрестился.

   — Не дрогни! — предупредил боярин.

   — Не дрогну, полагаясь на твою честь и достоинство, боярин-батюшка.

Память у Даниила была отменная, и он пересказал весь ход встречи с Шиг-Алеем, не убавив и не прибавив ни слова. А когда закончил, и боярин и Даниил долго молчали. Первым нарушил молчание боярин Дмитрий:

   — Спасибо тебе, сын Адашев, что доверился мне. Я ведь не меньше других пекусь о благе Руси и потому, отложив все дела, лечу в лавру. Ноне же должен знать царь всё, что намерен делать Шиг-Алей. Но ты сам видел те силы, кои мешают ему царствовать?

   — Видел, боярин-батюшка. Да вот и знаки остались. — Даниил встал, ловко сбросил полукафтан и задрал по шею рубаху, показал грудь и спину, исполосованные плетью. Спасибо Ване Пономарю: спас твоего служилого человека от погибели.

   — О Боже! — воскликнул боярин. — Кто же тебя так?

   — Это арский мурза Тюрбачи постарался, один из тех, кто жаждет порушить мир с Русью.

   — Повесить его мало!