Вояж

– Действительно, это была бы трагедия. Мои дети придают моей жизни смысл, – согласился Билл. – Иногда мне кажется, что они были важнее для меня, чем для Маргарет. Она относилась к ним небрежнее, чем я: я всегда очень о них беспокоился, чересчур их опекал.

Теперь Мэдди прекрасно понимала его. Она все время переживала за Лиззи, беспокоилась за ее безопасность, боялась лишиться этого величайшего в ее жизни дара. Она словно считала себя недостойной этой благодати, страшилась, что судьба покарает ее, отняв Лиззи.

– Я всегда буду чувствовать вину за то, что отказалась от нее. Чудо, что она оказалась такой стойкой. В чем-то моя дочь гораздо мужественнее меня, – сказала Мэдди с восхищением.

Билл поставил перед ней чашку шоколадного мусса – потрясающе вкусного, как и все, что он делал.

– Ей не пришлось пережить того, что пережили вы, Мэдди. Удивляться надо другому: что вы сохранили себя. Хотя и ей, конечно, изрядно досталось в приемных семьях и сиротских приютах. Слава богу, теперь вы вместе. – А потом он задал ей странный вопрос: – Теперь, когда у вас есть Лиззи и вы понимаете, что значит быть матерью, вы бы хотели еще детей?

– Очень хотела бы, но не думаю, что на это есть шансы. – Мэдди грустно улыбнулась. – Родить я больше не смогу, остается только усыновление, но Джек категорически против.

Билл огорчился, что она по-прежнему включает Джека в свои расчеты. В последнее время он ничего не слышал от нее о намерении уйти от мужа. Она не примирилась со своим положением, но и не набралась храбрости для ухода. Она по-прежнему считала, что у нее перед мужем долг, особенно после истории с появлением Лиззи.

– Если бы не Джек, вы бы хотели усыновить ребенка? – При всей бессмысленности такого вопроса Биллу было очень любопытно услышать ее ответ. Мэдди любит детей, отношения с дочерью приносят ей массу удовольствия. Она оказалась великолепной матерью, как ни ново было для нее это нелегкое поприще.

– Возможно, – сказала она с удивленным видом. – Раньше я об этом не думала. Потому, наверное, что никогда не собиралась уходить от Джека. Даже сейчас я сомневаюсь, что у меня хватит на это смелости.

– А вы этого хотите? Хотите уйти от Джека? – Иногда Биллу казалось, что она хочет этого, иногда – что нет. Ее супружеской жизнью руководило чувство вины. В его глазах брак Хантеров не имел права так называться – в нем Мэдди была жертвой.

– Мне хочется уйти от мучений, страха, чувства вины, которое меня преследует, когда я с Джеком… Наверное, мне бы хотелось, чтобы был только он, а всего этого не было, но такое вряд ли возможно. Но когда я начинаю думать о том, чтобы от него уйти, это превращается в уход от того человека, которым он был раньше. А остаюсь я с мерзавцем, которым он умеет быть и в которого слишком часто превращается. Трудно увязать одно с другим. Я никогда не бываю до конца уверена, кто он и кто я, от кого я ушла бы… – Мэдди старалась как можно понятнее описать свои чувства. Получилось сбивчиво, но Биллу было полезно это послушать.

– Наверное, это бывает со всеми, только в разной степени… – пробормотал он.

Очевидно, что она застряла в неуверенности: обе чаши весов имели для нее одинаковый вес, хотя жестокость Джека, казалось, должна поколебать равновесие. В отличие от Мэдди Билл не подвергался в детстве тому жестокому обращению, которое теперь заставляло взрослую женщину сносить все, что позволял себе ее муж. Ей потребовалось почти девять лет, в том числе семь лет брака с Джеком, чтобы понять, что между ним и Бобби Джо много общего. Просто издевательства Джека были утонченнее.

– Взять хотя бы меня, – продолжил Билл. – Я уже забыл многое из того, что раздражало меня в Маргарет. Теперь, оглядываясь в прошлое, вспоминаю прожитые вместе годы и не вижу никаких изъянов. А ведь и у нас бывали разногласия, как у большинства людей, пару раз случались серьезные ссоры. Когда я получил первое дипломатическое назначение и собрался покинуть Кембридж, она грозилась от меня уйти. Ей никуда не хотелось ехать, она кричала, что я сошел с ума. В конце концов оказалось, – он грустно вздохнул, – что она была права. Если бы я тогда отказался, она осталась бы жива.

– Не говорите так. – Мэдди ласково взяла его руку. – От судьбы не уйдешь. Она могла погибнуть в авиационной или автомобильной катастрофе, при уличном нападении, умереть от рака… Кто знает, что могло бы случиться. Вы же тогда наверняка считали, что правда на вашей стороне.

– Конечно. Кто же знал, что Колумбия окажется таким опасным местом, что там нам будет угрожать смерть? Если бы я это понимал, то ни за что не поехал бы туда.

– Знаю, – сказала Мэдди, не выпуская его руку. Он накрыл ее ладонь своей. Просто находиться рядом с ней уже было утешением. – Уверена, что и она это знала. Но не откажешься же летать на самолете из-за того, что они иногда падают. Человек проживает свою жизнь, разумно ограничивая риски. Чаще всего это приносит плоды. Вы не должны так из-за этого убиваться, это неправильно. Вы заслуживаете лучшего.

– Вы тоже, – тихо ответил Билл. – Хочу, чтобы вы в это поверили.