Воин сновидений

Мгновение Серега пристально глядел на нее – что-то тут не так, ох не так! – потом по брошенной активистами лестнице взобрался наверх. Его голова медленно поднялась над чердачным полом… Выглянувшая из-за тучи луна залила маленькое горище переливающимся, как вода, серебристым светом. На полу валялись остатки прелой соломы, с заполошным писком мелькнула хвостом мышь… Скрипя ступенями, Серега спустился вниз. Уже не спрашивая Ганьку, взял свечу, заглянул в подпол. Пусто. Не осталось ни крынок со сметаной, ни плетенок чеснока, ни бутылей с домашней наливкой… И никаких плачущих младенцев!

– И что же ты там ищешь? – все тем же хрипловатым голосом с трудом спросила Ганька. – После товарищей активистов искать уже нечего, все подчистую вымели!

Серега почувствовал, как у него дыхание перехватило, а щеки от стыда аж горячими стали. Неужто она думает, он остатки Демьянкиного добра растаскивать пришел?

– Ничего я не ищу! – едва не плача от обиды, выкрикнул он.

Черная Ганькина коса метнулась, как крыло ворона, и нестерпимо сверкающие глаза нависли над ним, застилая весь мир.

– А раз так, то и шел бы ты отсюда! – скрипучим старушечьим голосом проскрежетала она. Ее пальцы, холодные, точно у покойницы, сомкнулись у Сереги на запястье, на него снова дохнуло ветром…

Очнулся Серега за тыном Демьянкиной хаты. Коснулся запястья – и застонал сквозь зубы. Рука распухла, как подушка, и болела, точно сломанная или вывихнутая. Серега потерянно огляделся по сторонам. Это как же… Выходит, Ганька его из дома выкинула? Как же это она… Что тут творится такое? И что в Демьянкиной хате делает сама Ганька?

Изнутри хаты раздались тихие, спотыкающиеся шаги. Пошатываясь, Ганька выбралась на крыльцо. Серега торопливо присел за тыном. Ганька постояла на крыльце, напряженно вглядываясь в темноту – сквозь сплетение прутьев ему было видно, что глаза у нее больше не сияют, наоборот, они стали тусклыми и красными, точно это она рыдала в опустевшем доме. Цепляясь за косяк, она еще постояла, но, видно, Сереги не почуяла. Неуверенно переступила порог и пошла, шатаясь, как пьяная или смертельно уставшая. У ее ног, задрав хвост, торопливо семенил кот. Ганька вышла со двора и заковыляла вдоль улицы. И вот тут глядящий ей в спину Серега увидел!

Локтем Ганька придерживала завернутый в подол длинной черной юбки небольшой, как раз с младенчика, сверток!

И в тот же миг душераздирающий плач взвился нестерпимым визгом, точно сверло вгрызаясь Сереге в голову. Ганька подскочила, отчаянно озираясь – и со всех ног помчалась к своей хате.

Выскочивший из-за тына Серега заметался по улице. Что ж это делается, что? За кем бежать? Мальчишка метнулся к своей хате – и остановился. Представил, как рассказывает всю историю вечно хмурому отцу… и покачал головой. Отец хоть и красноармеец, а… никто из деревенских никогда не пойдет против чернокосой Ганьки! Серега развернулся и со всех ног побежал на холм – туда, где в маленькой каморке при школе квартировал учитель.

– Значит, говоришь, слышал плач младенца, а когда осматривал дом, никого не обнаружил? – шагая вниз с холма по ярко освещенной луной дорожке, деловым тоном уточнил учитель.

Поспевающий за ним вприпрыжку Серега истово закивал:

– Конечно, не обнаружил! Да и как обнаружишь? Ганька-то – известная ведьма, вот глаза мне и отвела!

– Сергей! – учитель аж остановился, укоризненно глядя на Серегу сверху вниз. – Я еще тебя как активиста и отличника собирался первым в комсомол рекомендовать! А ты глупости несешь, как старорежимная бабка! Запомни, учение Ленина – Сталина никаких ведьм не признает! Это все антинаучное суеверие! Раз бога нет – так и ведьм никаких быть не может! – и он сердито зашагал дальше.

Серега какое-то время молчал, а потом тихо, испуганно переспросил:

– А если ведьмы есть, тогда, выходит, и Бог… тоже?

– Никого нет! – рявкнул учитель. – Наверняка кто-то из детей Моргунов сбежал и в хате спрятался…

«Демьянка!» – чувствуя, как сердцу становится больно, точно его рукой стиснули, подумал Серега – и тут же замотал головой:

– Ганька сверток несла, а у Моргунов все дети взрослые!

Ганькина хата стояла на отшибе, за селом, почти у самой опушки редкого леска, куда ребята бегали летом за ягодой. Учитель остановился возле аккуратного, прутик к прутику, украшенного расписными крынками тына и взялся за калитку.

– А вот мы сейчас Ганну Семеновну спросим… – как всегда, когда он говорил о Ганьке, голос учителя вдруг стал робким и смущенным, – …и выясним… – Не договорив, он толкнул калитку и шагнул на двор.

С погруженного во мрак крыльца бесшумно сорвалась еще более темная тень. Ганькин кот летел к ним – шерсть вздыблена, хвост палкой. И с каждым скачком окрестная тьма точно липла к нему, кот раздувался, увеличиваясь в размерах. Вот он уже с крупного пса, вот вырос до размеров теленка. Громадная, дышащая жаром алая пасть с острыми, как шилья, клыками нависла над ними, и кот замер с другой стороны калитки, хлеща туда-сюда хвостом толщиной с воротный столб.