Воин [The Warrior]

— У нас ведь уже были сражения, Иисус Навин. И Господь не говорил нам сидеть и смотреть, пока Он уничтожит амаликитян. Он послал нас сражаться с ними.

— Моисей молился.

— И Бог ответил тем, что дал нам победу.

— Иногда мы должны только молиться и ничего больше не делать, Халев.

— Да. Но мудро ли предполагать, что Господь сначала разрушит Ханаан казнями, а потом пошлет нас в эту землю? Или мудрее учить и тренировать людей, чтобы быть готовыми ко всему, что Бог скажет нам делать? — Даже если Господь скажет им просто стоять и смотреть, работа не будет напрасной, если они будут готовы к войне.

— Ты уже сам все решил, что нам делать.

Халев посмотрел вниз на равнину, где распространился огромный стан. Там, где были шатры колена Иуды, среди юношей шли учебные бои. Как только одна из сторон отступала, бой начинали заново.

— Ты хочешь покончить с этим?

— Здесь только драки, но где молитва?

— Драки? — Халев стиснул зубы. — Я заметил, что среди мальчишек Иуды, которые тренируются, куда меньше драк, чем в других племенах, которые с утра собирают манну, а потом только и делают, что отсиживают зад, занимаясь болтовней. А пустые разговоры ведут к жалобам и ропоту. А что касается молитвы, с нее мы всегда начинаем свой день. Пока не закончатся утренние жертвоприношения и чтение Закона, никто не смеет поднять на кого–то руку или взяться за оружие!

Иисус Навин криво усмехнулся.

— Но ты действуешь предвзято.

Внутри Халева все закипело.

— Предвзято?

— Да, ты уделяешь внимание только определенным людям.

Почему это Иисус Навин так нажимает на него? И почему не говорит прямо?

— К чему ты клонишь, Иисус Навин?

— Ты обучаешь сынов Иуды.

— Разумеется.

— Но есть и другие, с кем ты связан и кому ты предан.

Халев почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он что, имеет в виду его старые корни, Едом? Халев уставился на Иисуса Навина, его глаза сузились.

— Я предан только Господу, который сказал мне, что я войду в Обетованную землю. Когда придет этот день, я хочу, чтобы я и мои сыновья были готовы уничтожить что угодно и кого угодно, кто попытается помешать нам получить свое наследие.

Иисус Навин положил руку на плечо Халева.

— Но ты же еврей, мой друг. Сын Авраама и все евреи — твои братья.

— Зачем ты говоришь вокруг да около? Говори прямо, что у тебя на уме.

— У меня на уме все то же, что и у тебя. Да, мы должны готовиться к сражению. Но меня беспокоит то, как мы к нему готовимся. Какие–то разбросанные группы, разрозненные усилия. Это может закончиться тем, что мы начнем драться друг с другом, а не с врагами Господа.

Мечта ожила в сердце Халева. Он схватил Иисуса Навина за плечо.

— Тогда объедини нас!

— Это не в моих силах.

— Тогда поговори с Моисеем. Господь соединил вместе двенадцать колен и вывел их из Египта. Конечно, Он хочет, чтобы мы были одним народом, а не двенадцатью. Моисей тоже может обучать нас. Он вырос при египетском дворе, среди принцев. Его и учили то в основном военному делу — тактике, вооружению. А ты ближе к нему, чем его собственные сыновья. И ты достаточно близко общаешься с ним, чтобы задать такой вопрос.

— Ты хочешь, чтобы я стал бесцеремонным?

— Если ты не спросишь, то и не получишь ответ.

— А если он скажет «нет»?

Халев не хотел торопиться с ответом. Он посмотрел вниз на тысячи шатров. У каждого племени был свой флаг, свой стан, отделенный границей и не большим пространством от других.

— Посмотри на израильтян. Ты прав. Мы не едины в своих мыслях. Бог пытается объединить нас с помощью Закона — чтобы у всех нас был один ум, одно сердце и одно обетование. Мы не можем быть двенадцатью разрозненными племенами, которые просто ставят лагеря вокруг скинии. Мы должны стать одним народом в Господе! А у каждого народа есть своя армия. Давай создадим армию Господа. — Он посмотрел на серьезное лицо Иисуса Навина и заметил, как тот сильно постарел за последние несколько месяцев. Его любовь к своему народу была для него тяжелым грузом.

— Поговори с Моисеем, Иисус Навин. Расскажи ему все, что у тебя на сердце и на уме. Странно, что ты до сих пор этого не сделал.

— Его дух обеспокоен, и он постоянно молится о людях.

— Людей надо чем–то занять, чтобы они не томились от безделья. Спроси! Ты же знаешь, что сделает Моисей.

— Он пойдет к Господу.

Халев радостно засмеялся:

— Правильно! — Он с силой хлопнул Иисуса Навина по спине. — И тогда мы узнаем, кто зажег этот огонь внутри нас — наша собственная гордость или же Дух Божий.

* * *

Годы текли медленно, израильтяне перемещались по пустыне с места на место. Один за другим поколение рабов умирало, а их дети подрастали. Семьи оставались сначала без отцов и матерей, потом умирали дяди и тети.

Постоянно кого–то теряли и оплакивали. Умирали близкие и друзья Халева. Первым был Завдий, потом Есром. Некоторые уходили ожесточенными и нераскаявшимися. Многие перед смертью горевали из–за собственного неверия и из–за того, что их детям приходится за это платить. Сын Завдия Хармий сидел теперь в собрании старейшин вместе с Халевом. Они стали хорошими, если не близкими, друзьями.