Воин [The Warrior]

Он зло засмеялся и захромал дальше. Может, если он не будет обращать на нее внимания, она уйдет? Усаживаясь на большой плоский камень, он застонал. «Господи, я не могу добиться, чтобы мои сыновья посидели со мной хотя бы часок, а эта девчонка цепляется ко мне, как клещ».

Глубоко вздохнув, он согнулся под старым оливковым деревом. Ахса села рядом в прохладной тени. Он посмотрел на нее, все еще сердясь.

— Тебе пора выйти замуж. — Обычно после таких слов она убегала. А потом несколько дней к нему не подходила.

— Нет еще достойного человека, который бы мог на мне жениться.

— О, да! — Он громко засмеялся. — Не слишком ли ты о себе высокого мнения, а? Наполовину хананейская дворняжка!

Ее оливковая кожа покраснела. Она отвернула лицо.

Халев стиснул зубы.

— Тебе пора уже покрывать голову.

Она снова посмотрела на него.

— Уже пора для многих вещей, отец.

— Ты уже далеко не ребенок. Тебе… — он нахмурился. — Сколько тебе лет?

Она уставилась на него, ничего не ответив.

Он рассердился:

— Не думай, что моя рука настолько коротка, что я не смогу разобраться с тобой.

Ахса изящно встала со своего места и села поближе:

— Что угодно, отец, если это порадует тебя.

Он поднял руку. Она не отодвинулась. Он увидел на ее шее пульсирующую вену. Она злится или боится его? Медленно выдохнув, он опустил руку. И перестал обращать на нее внимание. Но и в тишине было как–то неуютно. Он кашлянул, звук получился похожим на рычание. Она подняла бровь. Он закрыл глаза. Может, ему сделать вид, что он дремлет?

— Что ты собирался сказать моим братьям?

Он сжал губы и открыл один глаз.

— Спроси их. Они могут тебе сказать слово в слово все то, что я собирался сказать. То же, что я всегда говорю; те же самые вещи, от которых они отмахиваются.

— Если ты собираешься говорить о казнях египетских и скитаниях по пустыне, то ты расскажешь эти истории гораздо лучше, чем они.

— Это не истории! Я жил в те времена.

— Я тоже хотела бы!

Он не обратил внимания на эту горячность в ее голосе.

— Это твоя мама приказала тебе пойти и составить мне компанию?

— Ты думаешь, мне нужен указ матери, чтобы прийти и посидеть с тобой? Я люблю тебя, авва! — Она внимательно, не моргая, посмотрела на него и наклонила голову. — Отец, если бы я слышала твои рассказы тысячу раз, мне все равно было бы мало.

Он ничего не сказал, и она подняла на него глаза. В них он увидел жажду и настойчивый интерес. Почему у этой девочки, дочери его наложницы, такое огромное желание знать Бога, а у его сыновей оно такое слабое? Поборов печаль, он бросил с досадой:

— Уходи! Оставь меня одного.

Что пользы от этой девушки?

Она медленно поднялась и ушла, опустив плечи. Хотя Халев и сожалел о своей грубости, но не стал звать ее обратно.

День подходил к концу, такой же, как и другие. Все были чем–то заняты. Кроме Халева. Он сидел и ждал, когда закончится день, когда солнце пройдет через небосвод и его красно–оранжево–пурпурный шар медленно утонет за горизонтом на западе. Сейчас же оно было высоко над головой и нещадно палило. Ему хотелось бы побыть где–нибудь в прохладном месте, но он был слишком утомлен, чтобы подняться и идти домой.

Халев сидел и смотрел, как Ахса работает вместе с женами своих братьев. Казалось, ей было неинтересно то, о чем они говорили. Женщины о чем–то переговаривались, смеялись. Иногда они наклонялись друг к другу и шептались, глазами показывая на Ахсу. Халев старался не думать об этом. Ему не хотелось беспокоиться о том, что к его дочери относятся как к чужаку. Даже спустя долгие годы он прекрасно помнил, как он чувствовал себя когда–то в этой роли.

Когда он задремал, ему приснился Египет. Вот он снова стоит перед своим отцом и спорит с ним.

— Это Бог богов, Господь господствующих. Куда бы Он нас ни повел, я пойду за ним. — Когда он проснулся, то почувствовал такую боль в сердце, что ему пришлось часто и глубоко дышать.

Пришла Ахса, она принесла хлеб и вино.

— Ты с раннего утра ничего не ел.

— Я не голоден.

Но она все равно оставила еду.

Спустя некоторое время он обмакнул хлеб в вино. Когда хлеб размягчился, он стал медленно жевать его, пока он не превратился в полужидкую массу, и только потом проглотил.

Ахса пришла снова — на этот раз она привела с собой его праправнуков.

— Идите, идите, детки. Послушайте авву, он вам расскажет о казнях египетских, о том, как расступилось Красное море… — Она усадила детей вокруг него, а сама села немного поодаль. Довольный Халев стал рассказывать о событиях, которые сформировали его веру и всю его жизнь. Повествование было долгим, и дети один за другим вставали и уходили играть. Скоро осталась только Ахса.

Он устало взглянул на нее.

— Ты единственная, кто хочет слушать.

Ее глаза наполнились слезами.

— Хотела бы я, чтоб это было иначе.

Его сыновья возвращались с полей с мотыгами на плечах. Они выглядели усталыми и недовольными. Он посмотрел на Ахсу, которая все еще ждала с надеждой в глазах.