Воин-Тигр

Фабий побежал к остальным не оглядываясь. Лициний встал и двинулся в противоположную сторону - туда, где оставил торговца. На западной оконечности небосклона, над злополучным ущельем, опять сгущалась тьма и вспыхивали зарницы; кожу Лициния окропили первые капли дождя. Воцарилось неестественное затишье - в точности как перед вчерашней бурей. Если не отплыть прямо сейчас, отряду прдется туго. Фабий не станет тянуть, а другие последуют за ним, своим центурионом. И Фабию хорошо известно, что времени у них в обрез. Другого тайника с лодкой, оставленной какими-нибудь запасливыми путешественниками, им не найти. Озеро нетрудно обогнуть по тропе, а лошади у врага быстрые. Римлянин вновь окинул взором ущелье, где вспышки молний очерчивали изломанные контуры скал. Внезапно хлынул ливень, и Лициний заскользил по косогору. Лодка скрылась за холмом, на юге теперь выднелись лишь подножия гор, укутанные туманом. Он завернул в лощину и нашел торговца на прежнем месте, распластавшимся на земле. Руки его были прикованы к большому валуну.

Лициний освободил меч на спине от кожаных петель, просунул руку в золотую рукавицу и сжал поперечину. Некоторое время он разглядывал тигриную голову, потом вытер клинок о руку. Отыскав трещину в скале, вогнал в нее меч и давил до тех пор, пока лезвие не лязгнуло. Теперь от рукавицы отходил обломок длиной в полтора локтя. Так-то лучше. Уже почти римский гладий. Он встал перед торговцем. Доверившись надежде, тот провел их через ущелье к озеру, но теперь уже не обманывал себя. Лициний преклонил колени. Пленник был так близко, что он чуял запах его подмышек, его дыхания - так несет от загнанных животных. Он приткнул изувеченный клинок торговцу под ребра. Сердце жертвы гулко колотилось.

Здесь нет правых и виноватых.

Легионеры убивают. Таково их ремесло.

Мужчина поднял глаза, и в памяти Лициния всплыл образ сына. В своеей беспомощности этот человек походил на ребенка. Но не во всем. Дыхание торговца участилось и стало хриплым, лицо его исказил ужас, изо рта потекли слюни. В ноздри Лицинию ударила тошнотворная вонь, заставляя отвернуть голову. Он изготовился перенести свой вес на меч - и впервые заметил, что пленник не похож на других согдийцев. Глаза у него были не такие раскосые, скулы забирали выше, губы скрывались под жидкими усиками. И Кожа выдавала в нем не кочевника, но горожанина. Тут Лицинию вспомнилось, о чем рассказывал ему купец: он и сам родом из той далекой восточной страны, из великого города. Он твердил, что бывал в легендарной гробнице и знает, как в нее попасть. Клялся, что ему поручено присматривать за ней. Он лепетал без конца - из кожи вон лез, лишь бы им угодить.

Пленник и сейчас пытался что-то сказать, уставившись на мешочек, который у него отобрали. Он хрипло зашептал на греческом - с таким ужасным акцентом, что Лициний едва разбирал его невнятные слова.

Его дед увидел ее и оставил себе - величайшую из звезд небесных.

Его дед дожил до двухсот лет и сберег свою тайну.

Он, Лю Цзянь, взял ее, чтобы вернуть на законное место, и тогда за ним явились они.

- Теперь они явятся и за вами.

Мужчина попытался оторвать голову от земли. Его речь вдруг стала отчетливей - словно он осознал, что это его последние слова.

- Вы завладели небесным самоцветом, место которому - над гробницей императора. Он разделен на две части. Одна - синяя, это ляпис-лазурь из бактрийских гор, другая - зеленый хризолит, его добывают на острове в Эритрейском море. Отнеси свою половину в копи, где добывают ляпис-лазурь, и спрячь ее. Только там сила камня не выдаст себя. Никогда не прикладывай одну часть к другой. Только императору подобает бессмертие. Те, кто шел по моему следу, будут гнаться за тобой не щадя сил. Нельзя, чтобы эта сила попала к ним в руки.

Торговец повалился на землю; губы его дрожали. Лициний замер. Неожиданно ему все стало ясно. Сокровище, о котором пленник бормотал днем раньше, украшение императорской гробрицы, обреталось не в далеком восточном краю. Вот оно. Он ощупал мешочек на поясе, нашарил окрглый предмет внутри. Потом вскочил и кинулся к выходу из впадины, вглядываясь в озерную гладь. Поздно. Другие уже отплыли далеко от берега - чтобы спастись, им пришлось подналечь на весла. Они видели, что надвигается буря. Фабий никогда не узнает. Лициний обернулся к торговцу. Грудь сдавили пустота и нерешительность. Неужели он променял величайшее из земных сокровищ, сладость бессмертия, на несбыточную надежду разыскать сына?