Война где-то рядом

Она царила над людьми, накрывая их своими черными крылами. Но она всего лишь тень. Отражение мыслей приведённых в действие. Чьей то твёрдой волей. А мы находящиеся по одну и другую сторону фронта, всего лишь исполнители. Которые потом станут её пищей. Мы суетимся возле орудий, отправляя смертоносные снаряды, туда, где может быть, в этот самый час, возвестил мир о своём рождении новый человек. Многое ли он успеет познать за, то время пока летит снаряд. Но мы не думаем об этом. Мы просто выполняем свою работу. Мы солдаты и смерть для нас понятие отстранённое. Её так много вокруг нас, что мы уже не чувствуем ничего, видя распростёртые тела. И только когда мы узнаем, что снаряд упал на наш дом, похоронив под руинами всех близких нам людей. Мы остро чувствуем свою потерю. Мы переживаем не просто смерть близких нам людей, мы переживаем потерю связей, мы переживаем потерю всего, что нас наполняло, что давало нам смысл нашего существования. Мы оплакиваем пустоту, которая образовалась в результате смерти. Мы становимся скитальцами, не имеющими ничего, к чему можно было бы стремиться. То ради чего стоило бы жить. Мы становимся выжженной изнутри плотью. А война несётся дальше, превращая живых в мёртвых. Она проносится как вихрь, оставляя позади себя покалеченных телесно, и душевно. Они больше не интересуют её. Они словно призраки, оторванные от мира и разбросанные всюду. Они как осколки, разлетевшиеся в стороны. Но, они ещё долго будут жить с нею, Чувствуя, как она жжёт их изнутри. Увеличивая пустоту в их душах.

РОЯЛЬ

Они бежали от войны, по нашпигованным минами дорогам, пока одна из них не разорвалась, и не повредила колесо.

– Нам нужна помощь, вы не могли бы помочь нам с починкой нашего колеса. – Спросил Том, старика, сидящего, у дома с вывеской ремонт авто.

– Мина? – Спросил старик, осматривая повреждённое колесо.

– Да. – Ответил Том.

– Это вам ещё повезло, могло быть совсем худо.

– Согласен, так вы могли бы исправить колесо. – Снова спросил Том.

– Нет, ничего не возможного. – Сказал старик.

– Сколько вы хотите за починку, моего колеса?

– Смотря, что вы можете за него предложить.

– Я могу предложить вам деньги.

– Мне не нужны деньги.

– Что значит, не нужны деньги?

– Это значит, сер, что мне не нужны деньги.

– Хорошо, что вам нужно?

– Вы умеете играть на музыкальных инструментах?

– Что?

– Видите ли, у меня на заднем дворе есть рояль, настоящий, большой, с белыми, и чёрными клавишами. Но я не умею на нём играть.

– И…

– Если бы вы смогли сыграть на нём, я бы починил ваше колесо.

– Зачем вам это?

– Кругом, война, сер… разруха, люди озверели, готовы убить, за галлон бензина. А тут этот рояль, я нашёл его в десяти милях отсюда. Представляете, город разрушен, одни камни кругом, а он, стоит посреди развалин, целёхонек, только немного запылён. Как он уцелел, я не знаю, но я погрузил его на свой грузовик, и привёз

сюда. Это очень хороший рояль, поверьте мне, но я не умею играть… пойдёмте, я покажу. – Идут на задний двор. – Вот, видите… – снимает с рояля брезент. – Посмотрите на него, и скажите, что он не красавец.

– Да, он действительно красив. – Проводит рукой по крышке рояля.

– Ну, так, что, вы сыграете мне на нём?

– Нет.

– Почему?

– Я не умею играть.

– А ваша спутница?

– Не знаю, не уверен…

– Может, стоит спросить?

– Хорошо. Я позову её. Лиза… Лиза…

– Что?

– Иди сюда. – Лиза входит во двор.

Лиза. Господи, какое чудо, откуда он здесь?

Старик. Я нашёл его в разрушенном городе.

Лиза. Он прекрасен.

Старик. Я тоже так подумал, когда в первый раз увидел его.

Том. Ты умеешь играть на рояле?

Лиза. Нет, то есть, я не знаю… я, когда то училась в музыкальной школе, но это было ещё задолго до войны. У нас в школе было обычное фортепиано, а тут…

Том. Разве это не одно, и тоже?

Лиза. Нет, то есть… дело не в инструменте, дело в навыке, а у меня всего семь лет музыкальной школы.

Том. Если ты сыграешь на нём, нам починят колесо, и мы уедем отсюда, до того, как нас обнаружит военный патруль.

Лиза. Я попробую. Садиться за рояль, поднимает крышку, смотрит на клавиши.

Том. Ну…

Лиза. Сейчас… не торопи меня. Я уже не помню, как это делать. – Кладёт пальцы на клавиши. Медленно, нота за нотой, звуки выходят из-под её пальцев. Сначала они бессвязны, и тонут в воздухе, но вот пальцы, словно почувствовав свободу, понеслись по клавишам, рождая, новые звуки, они как первые жаворонки, взлетали один за другим, в утреннее небо, и начинали там свою божественную литургию. Они поднимались всё выше и выше, кружа над обугленной землёй. Над разрушенными городами, над опустошёнными душами, над каждой живой клеткой, измученной, долгой, и мучительной войной. До тех пор, пока пальцы, не замедлили своего бега, и не застыли, как две уставшие птицы, сложившие свои крылья.

– Клянусь богом, я словно побывал на небесах – Сказал старик, утирая слёзы.

– Нужно уходить, – сказал Том, показывая на бронемашину, несущуюся к дому – это патруль, скоро они будут здесь.

– Возьмите мой грузовик, сразу за домом кукурузное поле, за ним лес, за лесом дорога. Поспешите.

– Поехали с нами. – Сказала Лиза.