Война и мир Михаила Тухачевского

о развертывании нашей армии с доведением количества дивизий до 246 или 248 (не помню точно) б) «соображения» нашего штаба с выводом о том, что Ваша «записка» требует по сути дела доведения численности армии до 11 миллионов душ, что «записка» ввиду этого нереальна, фантастична, непосильна для нашей страны.

В своем письме на имя т. Ворошилова, как известно, я присоединился в основном к выводам нашего штаба и высказался о вашей «записке» резко отрицательно, признав ее плодом «канцелярского максимализма», результатом «игры в цифры» и т. д.

Так было дело два года назад.

Ныне, спустя два года, когда некоторые неясные вопросы стали для меня более ясными, я должен признать, что моя оценка была слишком резкой,а выводы моего письма — не совсем правильны…

Мне кажется, что мое письмо не было бы столь резким по тону и оно было бы свободно от некоторых неправильных выводов в отношении Вас, если бы я перенес тогда спор на эту новую базу. Но я не сделал этого, так как, очевидно, проблема не была еще достаточно ясна для меня.

Не ругайте меня, что я взялся исправить недочеты моего письма с некоторым опозданием.

7.5.32.

С ком. прив. Сталин»109.

Но это — только в 1932–м. А пока Тухачевскому пришлось пережить весьма серьезную «ностальгическую» неприятность:

в Ленинграде прошел первый «показательный » процесс по «Делу о заговоре военных». В октябре 1930 года ОГПУ Ленинграда и области сфабриковало так называемое «семеновское дело», по которому был арестован 21 человек. Все арестованные были офицерами или служащими лейб–гвардии Семеновского полка, жившими в ту пору в Ленинграде. Они обвинялись в создании контрреволюционной организации, ставившей своей целью «свержение существующего строя». Чекисты обнаружили тайное хранилище «контрреволюционеров» — под алтарем Введенского собора. Из него были извлечены и представлены в качестве главных вещественных доказательств полковое знамя[ 30 ], почетные знамена и награды Семеновского полка. В январе 1918 года офицеры–семеновцы не могли признать законным расформирование полка и тайно привезли знамя и реликвии с фронта в Петроград и спрятали в полковом храме. Хранение знамени царского полка, тем более, полка–подавителя первой русской революции 1905 года, в 1919 году перешедшего к Юденичу, квалифицировалось ОГПУ как преступление.

Кроме того, эрудированные чекисты знали, что, по воинской традиции, полк считается существующим до тех пор, пока существует его знамя. «Контрреволюция»

была налицо!

Все офицеры и служащие Семеновского полка, находившиеся в Ленинграде, содержались в тюрьме «Кресты ». Все, за исключением одного — командующего войсками Ленинградского военного округа М. Н. Тухачевского.

В Тухачевском попытались найти заступника родственники арестованных. Ему писали письма, к нему обращались лично110. Пытался ли он вмешаться, помочь обвиняемым, неизвестно. Известно только то, что его не тронули, чуть ли не единственного из живших в России офицеров полка. 23 апреля 1931 года на заседании выездной сессии Коллегии ОГПУ по 58–й статье 11 человек приговорены к «высшей мере социальной защиты » — расстрелу, четверо — к 10 годам в концлагере, еще пятеро — к 5 годам в концлагере, один из арестованных освобожден. Реабилитированы 20 пострадавших были только 1 марта 1989 года постановлением Президиума Ленинградского городского суда «за отсутствием состава преступления111.

Общий социальный кризис, охвативший СССР в 1929—1931 годах, усугубленный коллективизацией, обострил во властных структурах опасение за лояльность определенных социальных слоев. Особую опасность, согласно выводам ОГПУ, представляли не только широкие слои крестьянства, из которых комплектовался так называемый «переменный состав» РККА, но особенно бывшие кадровые офицеры, служившие в Крас ной Армии. В начале 1930 года ОГПУ провело так называемую операцию «Весна», в результате которой было арестовано более 3 тысяч бывших военспецов и которая была логическим завершением агентурного дела «Генштабисты ». В 1930—1931 годах репрессиям, выразившимся в арестах, заключении на более или менее длительный срок в тюрьмы и концлагеря, расстрелах, подверглись многие достаточно известные, весьма авторитетные в годы Гражданской войны и в 1920–е годы «военспецы–генштабисты»112. В их числе были А. Снесарев, А. Свечин, В. Ольдерогге, А. Верховский — соратники Тухачевского. То, что его самого дело «Весна»

миновало, казалось чудом, особенно после того, как 18 августа 1930 года был арестован его близкий друг — Н. Какурин.

В 1940 году вдова Тухачевского на допросе давала показания об этом эпизоде:

«…Я имею в виду сказать о том факте, что еще в 1929 году в беседе с мужем Тухачевским, последний рассказал мне, что имел неприятность через Троицкого Ивана Александровича

и Какурина Николая Евгеньевича, преподавателей академии имени Фрунзе. Неприятность эта заключалась в том, что при аресте Какурина был, якобы, обнаружен список какой–то организации, в котором имелась фамилия Тухачевского, но в этот список Тухачевский был внесен, якобы, без его согласия и ведома.