Война и мир Михаила Тухачевского

…Мне совестно перед следствием говорить о тех фактах, которые можно инкриминировать, как антисоветские. Кроме этого удерживает и то, что я на следствии вела себя не откровенно, ибо знала ряд антисоветских разговоров со стороны других лиц, а подчас сама проделывала антисоветские поступки и вела антисоветские разговоры, но о них долгое время умалчивала. Все это вместе взятое удерживало меня от дачи показаний. Теперь я решила дать показания о всех известных мне фактах антисоветской деятельности, которую проводили известные мне лица, в том числе и о себе.

Добавляю, что я тогда не понимала, что это антисоветские действия…

Началом моих антисоветских поступков было еще в тот период времени, когда в стране существовала карточная система.

В тот период времени я получала по карточкам продуктов в таком количестве, что они оставались. Поэтому, оставшиеся продукты (хлеб) я через свою домашнюю работницу носила на рынок и меняла на молоко…

Вопрос. Значит, занимались спекуляцией?

Ответ. Нет, — это просто продажа»23.

Следствие требует самобичевания. И в следующем протоколе записано:

«Ответ. Я это объясняю просто жадностью со своей стороны и даже подлостью»24.

Еще до вынесения приговоров они отлично понимали, исход дел их мужей предрешен: практика к 1937 году уже устоялась. Потому закономерно пытались уберечь хоть что–то от конфискации, отдать друзьям на хранение.

В ссылку собирались, все–таки надеясь вернуться. Владимира Уборевич запомнила эти последние в нормальной жизни сборы:

«Мы собираемся в дорогу. Мама растаскивает свою антикварную посуду, меха (обезьяна, горностай — еще от дедушки), бабушкины бриллианты по друзьям и подругам, книги, мебель сдает коменданту дома. Все это сделать очень трудно, т. к. в нашем парадном проверяют эти дни паспорта»25.

Круг преступных деяний обвиняемой Тухачевской расширяется.

«Через свою подругу Гусеву Ларису Владимировну я купила 100 долларов, которые она приобрела у одной француженки и через Путну, в то время был военный атташе в Лондоне, я получила от него носильные вещи, присланные из Лондона. Кроме этого после ареста мужа я передала ряд вещей на хранение, как–то:

1. Гусевой Ларисе Владимировне… передала следующее: отрезы

на пальто — драповый, белый шевиот, шерсть черная, синяя и коричневая. Шифон на 3 платья, бархат черный, шелк, чайный сервиз фарфоровый, часы настольные, 3 пары туфель, чулок шелковых пары три–четыре, мужское пальто, 2—3 мужских костюма, два фотоаппарата…, три чернобурые лисы.

2. Нацаренус Нине Петровне передала: 2 скрипки, котирующиеся наравне с валютой (одна из них мастера Руджиэри), киноаппарат, два отреза шелка, часы электрические.

3. Захаровой Марии Александровне передала мужские золотые часы и 2–е дамских золотых часов, четыре золотых кольца, золотой браслет, кулон с цепочкой золотые, крест с цепочкой золотые, серебряные ножи и вилки. Все вещи были переданы до вынесения приговора по делу моего мужа Тухачевского. Всего мною передано вещей на хранение приблизительно тысяч на 20—25»26.

Этого мало. Из Н. Е. Тухачевской «вытаскивали» признательные показания в групповой террористической деятельности.

«Вопрос. Теперь рассказывайте о своей антисоветской деятельности.

Ответ. Будучи высланной в Астрахань, я встречалась с Уборевич, Корк, Якир и изредка с Авербух–Гамарник. Однажды, при встрече с Уборевич Ниной Владимировной в присутствии Корк Екатерины Михайловны, Уборевич, сожалея о своем муже, посылала проклятия правительству Советской власти, а также сказала фразу «я буду мстить за смерть мужа». Этот разговор слышала я и Корк Екатерина. Кроме этого, Уборевич, находясь в Астраханской тюрьме рассказывала антисоветский отвратительный анекдот по адресу руководителя ВКП(б). Был и такой случай, когда Уборевич Н. В…

проделывала жесты на пальцах, выражающие злобу по адресу членов правительства…

Вопрос. Из вашего ответа прямо вытекает, что Уборевич Н. В.

в открытой форме высказывала террористические намерения против руководителей ВКП(б) и Соввласти. Как вы на это смотрели?

Ответ. Я не считала, что Уборевич имеет террористические намерения.

Из ее всех высказываний видно было, что она выражала злобу к руководителям ВКП(б) и Соввласти. Я той злобы, которую выражала Уборевич по адресу руководителей ВКП(б) и Соввласти не разделяла, но я ничего ей не говорила на ее слова.

Вопрос. Значит, вы молча соглашались?

Ответ. Я не придавала этому значения.

Вопрос. Не придавали значения потому, что вы сами антисоветски настроены…»27.

Подводятся итоги.

Стенограмма протокола допроса обвиняемой Тухачевской Нины Евгеньевны 23 мая 1940 года: