Война, которая закончит все войны

Федерат приложил ладонь к груди и слегка поклонился. Отец ругнулся, уже беззлобно, подошел ближе.

– Ты его видел?

– Да, красная «мазда». Тебя на переходе ждали. Бомж нам глаза отводил, он же и петарду кинул. Спецы поработали, их повадки издалека видно.

– Так ты точно не видел? – поразился отец, – а я думал….

– Страховался, – перебил его Федерат, – лучше испачкаться в грязи, чем в крови. Решил, что если ошибусь, за побитые машины ты у меня из зарплаты вычтешь, но угадал, как видишь.

– Угадал, – выдохнул отец. – Я тебе теперь должен.

– Сочтемся. Дай-ка сюда.

Он аккуратно отобрал у отца автомат, проверил магазин и передернул затвор. Что-то негромко лязгнуло, Федерат поднял ствол.

– Пойду гляну что да как. Здесь ждите.

– А где мы? – крикнул Егор ему вслед. Федерат обернулся с чуть изумленным видом.

– Ты не понял, разве? Это ж Торгашинское болото, здесь журавли гнездятся. У меня дед тут всю жизнь егерем проработал, я пацаном здесь все облазил. Мост тут был, в две доски, но я его сломал. Вызывай подмогу, хозяин, вдруг не я один про это местечко знаю.

И исчез в черемухе быстро и бесшумно, как дух нечистый. Отец поглядел ему вслед, подал Егору руку, рывком поднял на ноги.

– Испугался?

Егор не ответил, смотрел на машину. «Зеленой» пришел конец – стекла прострелены, водительская дверь навылет, вся помята, точно ее пинали, как мячик, боковое зеркало с левой стороны исчезло, передний бампер выдран с корнем и где-то потерялся, диски с колес сорваны.

– Думал – конец нам, – просто сказал отец, идя следом за Егором, – а я завещания не оставил. Надо к нотариусу сходить, а то накроет вот так, на дороге… Кто ж постарался?

Егор повернулся и поймал на себе тяжелый взгляд. Отец смотрел в упор, и уже не с тревогой, как недавно, а со злостью и досадой, точно ненавидел в этот момент собственного сына. Егор попятился, споткнулся на мокрой кочке и едва не упал.

– Это не он, – проговорил Егор, – не он, точно.

Отец отвернулся, поглядел вбок. Через лопухи шел Федерат, автомат он держал стволом вниз.

– Тихо пока, – он отмахнулся от комаров и подошел ближе. – Ну, что? Дозвонился?

Отец отвел от Егора взгляд, потянул из кармана трубку, включил ее. Покрутился на месте, поднял, отошел вбок и влетел ботинком в болотину. Ругнулся, прошелся вдоль черемухи и вернулся к машине.

– Сигнала нет, – он глядел то на голубоватый экран, то на Егора. Тот выхватил у отца трубку и моментально оказался на капоте «чероки», откуда перескочил на крышу. Металл гнулся под ногами, машина вздрагивала от каждого шага, Егор повернулся так, и этак, и тут в углу экрана появилась одна коротенькая вертикальная полоска.

– Есть! – крикнул он, – есть сигнал!

– Синюю кнопку нажми! – кинулся к машине отец, – там первый же номер…

Мог бы и не стараться – Егор давно изучил это чудо техники, выбрал номер Павлова, нажал вызов и едва не заорал от радости, услышав знакомый голос.

– Дядя Коля! – крикнул он в микрофон, – мы в болоте сидим! Приезжайте за нами! Нас обстреляли, но все нормально, у машины колесо пробито, ехать нельзя! Отец здесь, но он внизу, там связи нет!

– Кто обстрелял, когда, где? – чуть быстрее, чем обычно говорил Павлов. Одновременно он говорил еще с кем-то, коротко и отрывисто, прикрывая ладонью трубку.

– На Воробьевке! – выкрикнул Егор, – из красной «мазды»! А кто – я не знаю.

– Орехов, сука! – заорал снизу отец, – это Орехов, сучий потрох, больше некому!

– Почему? – крикнул Егор, покачнулся и кое-как удержал равновесие, и даже трубку не уронил, хоть та норовила выскользнуть из рук. Павлов орал что-то издалека, но Егор его не слушал.

– Почему? – передразнил отец, и содрал пиджак, швырнул его на капот, – по кочану, придурок! Слезай! Слезай, и я тебе объясню!

Федерат осторожно тронул Черкашина-старшего за плечо, тот отмахнулся, и грохнул кулаками по капоту.

– Почему, спрашиваешь? Да больше некому, и ты сам это знаешь!

Знает, конечно. Черкашин и Орехов – два хозяина в городе, как два медведя в одной берлоге, вместе им не ужиться: тесно, маловат городишко для двоих. Конкуренция, дележка территории, недопонимания, переходившие в разборки, примирение и снова стычки. Не зря отец «калаш» с собой прихватил, когда в школу ехал, не для Веры, понятное дело, и не для Капустиных.

– От него клиенты ко мне бегут – я беру дешевле, и работаю без выходных! – орал отец, – вчера еще двое переметнулись, ювелир и сестра его! А до этого еще трое! Витек озверел, встретиться позвал, а я, дурак, согласился! Хотел ему вариант предложить – он мне не мешает, а я в его могильные дела не лезу!..

Отец осекся, зло глянул на сына и отвернулся. Федерат то того тихо стоявший в сторонке, дернул головой, глянул на отца, на Егора, и тому снова стало не по себе – будто вновь тот жуткий свист услышал. И понял вдруг, что уже никогда его не забудет, до конца своих дней, до смерти, что час назад пролетела над головой, и даже краем не задела. Но это сегодня, а что будет завтра, а если их все же найдут…

– Егор! – проорали из трубки, – Егор, вы где!

– Болото Торгашинское, – сказал он, – где журавли живут.