Война кротов

На сей раз спасатели промолчали. Сайгон лишь подумал, что не надо было африканцам лезть на Святошин. А то жертвовать честного фермера своим ориша[12] – это нормально, а получить по сусалам – уже нет.

– Не печалься, браза. Давай-ка лучше споём гимн Эфиопии! – предложил нигерийцу Че и тут же затянул: – Respect for citizenship is strong in our Ethiopia!..

Заметив, что никто ему не подпевает, растаман попытался изменить репертуар:

– А как насчёт гимна Ямайки? Ну же, друзья, неужели никто не знает гимн Ямайки?! Eternal Father bless our land! Guard us with Thy mighty hand!.. Нет? Никто?!

– Че, дружище, будь добр, потише. – В голосе Фиделя прозвучало сочувствие старому боевому товарищу.

– Фидель, ты только представь, никто не знает гимна Ямайки! О времена, о нравы! Куда катится метро?! Команданте, может, перекур? Червивый сектор позади, а на Шулявскую невмазанным соваться себе дороже.

– Перекур, – поспешно согласился Фидель, будто только и ждал предложения Че.

Растаман тотчас грохнулся на колени, извлёк из-под одежд расшитый бисером мешочек и торжественно провозгласил:

– И возьмет горящих угольев полную кадильницу с жертвенника, который пред лицем Господним, и благовонного мелко истолченного курения полные горсти, и внесет за завесу; и положит курение на огонь пред лицем Господним, и облако курения покроет крышку, которая над ковчегом откровения, дабы ему не умереть![13]

При этом растаман набивал коноплёй напёрсток, вставленный в горлышко пластиковой бутылки. Согласно надписи на потёртой этикетке, раньше в ёмкости помещалось полтора литра напитка «Тархун». Поднесся к измельчённым листьям зажигалку, Че втянул дым через отверстие у самого дна бутылки.

– Это конопля, я правильно понял? – уточнил Сайгон, когда растаман протянул ему пластик, внутри которого клубилась сизая хмарь.

– Так точно. Мэри Джейн. Марихуана. Ганч. Травка. Как угодно назови, но суть одна – это подарок Джа.

– Но ведь запрещено на всех станциях…

– Даже в Библии написано о траве, а ты – запрещено. Сопляк ты ещё о божьей милости рассуждать. Кстати, в Библии есть и про метро. Вот послушай: «Беззакония ваши, говорит Господь, и вместе беззакония отцов ваших, которые воскуряли фимиам на горах и на холмах поносили Меня; и отмерю в недра их прежние деяния их»[14]

. В недра вас, кротов эдаких, понял, да? За диарею! Так что смело бери бульбулятор и дуй так, чтобы во лбу у тебя открылся третий глаз, зрящий в суть. Это очень важно там, куда мы направляемся.

Сайгон принял из рук Че бульбулятор – так называлась приспособа для курения, сделанная из бутылки и напёрстка.

Едва не уронив «полную кадильницу с жертвенника», он успел затянуться всего дважды, когда по туннелю, отражаясь от стен многократным эхом, прокатился душераздирающий вой.

– Что это? – прошептала Гильза.

– Шулявская рядом, – сказал Че так, будто это всё объясняло.

Глава 9

Обитель скорби

– А что на Шулявской? – Сайгон передал бульбулятор Фиделю.

Команданте чуть ли не вырвал его из рук фермера и надолго присосался к дыре у дна. В полумраке ярко вспыхнула трава, тлеющая в напёрстке.

– Увидишь, – ответил Че вместо команданте. В голосе его не было и намёка на прежнюю весёлость.

Зато Сайгона смешило происходящее вокруг. Шляпа Мышки и револьверы – ну просто уморительны. А оселедец Байды?! Оборжаться можно, глядя на этот клок волос! Шрамы на лице Лектора, грудь Гильзы, клетчатая рубаха Фиделя и его слегка раскосые глаза – всё это забавляло Сайгона до колик в груди. Он шёл за мародёром, которого кидало из стороны в сторону, и радостно хихикал, прекрасно понимая, что виной тому сладковатый дымок из бульбулятора. Ну и пусть, когда он ещё попробует? Ведь его приключения скоро закончатся. Раз-два – и спасатели нашли проходческий комплекс. Ключ в замок зажигания, лапку на красную кнопку, врубить маршевые двигатели, выйти в стратосферу и отстрелить лишнюю уже ступень! Это если книжкам верить.

– Война – фигня, главное – туннели, новые туннели! – шептал себе под нос Сайгон.

Послезавтра, а то и раньше он примчит на крыльях любви к супруге, обнимет сына и будет жить долго и счастливо, а потом покинет этот мир, будучи старым и очень здоровым. Малой кровью на чужой территории. Вмиг. С лёту. Быстрее быстрого.

Уверенность, вот что переполняло Сайгона.

– Мамочки!!! – вдруг заверещала Гильза так, что фермер едва не оглох.

– Ты чего это? – разволновался он, подбежав к девушке, которая застыла на месте, будто отлитая из чугуна.

От ощущения безграничного счастья не осталось и намёка. Наоборот – Сайгона охватила тревога, колени затряслись. Его знобило. Была уверенность в собственных силах, и нет её.

– Чего ты, Барби? – повторил он, озираясь по сторонам и водя лучом фонаря по полу и стенам.

Остальные спасатели ощетинились оружием.

– Так ведь крыса!!!

– Что? – не понял Сайгон. – Какая ещё?..

– Крыса, говорю, прошмыгнула! – с жаром пояснила Гильза. В одной руке у неё была плошка с коптящим машинным маслом, а во второй она держала ридикюль так, будто собиралась использовать его в качестве оружия массового поражения.