Война. Мифы СССР. 1939–1945

Единственным способом крестьянину все же стать собственником земли было предательство. За сданных партизан в Орловской области давали 11 га, в Псковском уезде — 25 га. Доходило и до 100 га — в Курской области. Правда, землю давали только за командиров. И прямо скажем, только на время войны. Никаких «га» русским, пусть даже и предателям, немцы, конечно же, никогда бы не оставили. Земли нужны были своим, немецким фермерам. Именно поэтому, думаю, и с расформированием колхозов не возились: чего впустую тратить время.

Действие третье-43. И в 1943 году немцы колхозы (совхозы) не тронули. Уже у них земля под ногами горела, а хозяйственная целесообразность требовала своего: выкачивать из русской деревни последние соки для германской армии. Поборы только росли. Колхозная форма идеально для этого подходила, на то она и была большевиками с самого начала заточена.

И одновременно, как будто в каком-то параллельном, без пересечений с реальностью, мире летом 1943 года была опубликована декларация «О частной собственности на землю». Вводились «хутора и отрубы» — прямо-таки новая столыпинская реформа. Ради своей землицы, надеялись немцы, русские крестьяне уж точно выпустят жидо-большевикам кишки своими вилами. Всерьез рассчитывали даже на волнения «по другую линию фронта» — достаточно об этом раззвонить…

Но только никто уже ни одному слову оккупантов не верил.

Труд делает свободным

Arbeit macht frei.

Надпись над воротами немецких концлагерей

В перестройку было принято восхищаться жизненным уровнем на Западе. Простой водитель грузовика может позволить себе… эх! Точно так же на второй год оккупации немцы начали всячески рекламировать то, как живет простой германский труженик. При этом твердо обещали: русские рабочие и крестьяне будут жить так же. Но после войны.

В экономике — а на оккупированных территориях существовала экономика, куда ж без нее — немцы оказались, как бы сейчас сказали, жесткими монетаристами. Рыночные цены должны остаться на советском уровне. Зарплаты должны остаться на советском уровне. Квалифицированный рабочий получал 300 рублей в месяц (столько же, сколько полицай). Неквалифицированный — 150 (в три раза меньше, чем староста)

Самая высокая ставка была у мэра-бургомистра — 1500 рублей. Кстати, каких это рублей? Не советских ли, с портретом Ленина? Да, именно их!

Рациональные немцы не стали изымать советскую валюту (тем более что в начале войны казалось, что до «окончательного решения русского вопроса» — рукой подать. Чего возиться-то?) Наоборот, особо не заморачивались, допечатывали еще. Столько, сколько требовалось.

Служащие получали от 300 до 700 таких фальшивых рублей. Да вот только и таких самодельных денег русское население, которое привлекалось немцами на работы, — обычно не видело: обычно новообретенным русским рабам платили пайками — в виде производственного питания. При условии выработки. В общем, как в лагере.

^{Терезин, Заксенхаузен, Освенцим… Везде на лагерях смерти одна и та же надпись: «Труд освобождает». Везде одна и та же БОЛЬШАЯ ложь}

«На русской территории действуют другие правила использования рабочей силы, чем в Западной Европе. Использование рабочей силы нужно главным образом осуществлять в порядке трудовой и гужевой повинности без какого-либо вознаграждения». (Из приказа от 28 июля 1941 года об использовании труда советских граждан на оккупированных территориях.)

В «трудовые колонны» Геринга мобилизовывали все местное население в возрасте от 14 до 60 лет. На торфоразработках в Ленинградской области люди работали с 6 утра до темноты, за что получали 200 граммов хлеба в день. Тот же, «кто отказывается от работы, считается врагом германского государства и будет расстрелян».

На заводах в Брянске, Орле, Смоленске рабочему присваивался номер. Его имя и фамилия после этого переставали существовать.

И все это — не заключенные, не узники концлагерей, все это свободные граждане будущей Великой Германии (или Великой России — в зависимости от момента), которым были обещаны порядок и процветание. А от тех, кого завербовали или мобилизовали на работу в Германию, — регулярно шли письма о хороших условиях и достойной жизни в Европе.

«Восточным рабочим» в рейхе предоставлялись уже готовые бланки с текстами писем на Родину, куда предлагалось вписать только имена тех, кому они будут адресованы[230].