Война мёртвых

Макс уцепился рукой за дуло и резко дернул его вниз. Бандит потерял равновесие и упал на колени. Надо было ему, конечно, бросать ружье и хвататься за пистолет. Он это не сделал, а когда додумался, майор уже, сделав пару быстрых шагов по лестнице, ткнул его остью в плечо.

Ты кто? — спросил Макс, войдя на чердак и закончив озираться.

Ведущий специалист Белозеров И В, — ответил тот, зажав рану другой рукой.

Майор не стал переспрашивать, в чем был ведущим этот специалист, потому что увидел форменные брюки, в которых обычно занимались разными делами таможенники на границах. Да, обычные люди в «судейскую» банду не входили. А эти повторили опять тот же выбор, что и в прошлой жизни. Ну, значит, и судьбу свою тоже выбрали.

С какого поста?

С Вяртсильского, — ответил тот.

А коллега твой? — Макс кивнул на прекратившего стонать и подавать иные признаки жизни парня. У того были брюки аналогичного покроя.

Тоже. Мы тогда протокол оформляли, я ему листок передавал. Так с эти листком и оказались возле Невы.

Чего же домой не ушли? Зачем в бандиты подались?

Так таков теперь закон, — ответил И В. — Мы все делаем по закону.

Максу уже прискучил разговор с одним из многочисленных зомби, расплодившихся не только в Россиянии, но и по всему миру. С такими нельзя разговаривать. От них надо держаться подальше. Они верят и служат Государству, чтоб ему пусто было. И к голове таких, без всякого сомнения, волосы-щупальца от Самозванца тянутся. Или, как он узнал, правильнее теперь называть — Самозванки.

Неожиданно ему на память пришел рассказ друга-товарища Ваньки, который рассказывал, как однажды на таможенном посту Вяртсиля его штрафовал один таможенник за полкочана капусты и пару какбачков. Якобы перевес нашел при въезде в Россиянию из соседней страны. У того еще фамилия такая интересная была. Гадкая таможенная фамилия.

Верещака, — вспомнил он вслух.

Погиб Юра, наверно, — ответил И В. — Вон, не шевелится уже.

Вот ведь какие коллизии случаются. На его, Максовом месте, должен быть возмущенный Ванька, чтобы разобраться с обидчиком по закону. По закону военного времени.

Только Иван так разобраться бы не смог. Майор обнаружил, что ость пронзила несчастного глупого таможенника, доверившего свою жизнь президенту Путину, прямо в сердце.

Путин с тобой вместе умирать не будет, — сказал Макс. — Он даже не заметит твоей жертвы. Ты сам за себя в ответе.

Можно было уходить, не опасаясь предательского выстрела с чердака.

Однако отчего же он так легко занимался тем, чем довелось заниматься все это время после возвращения с того света? Ему стало очень легко убивать людей. Пусть, это были бандиты, но у него не было в душе никакого сомнения. А потом не было ни раскаяния, ни волнения.

Макс посмотрел на ость в своей руке. Она была вся в крови и, казалось, сделалась тяжелее. Просто она выросла.

Майор, не теряя бдительности, спустился вниз и, никем не замеченный, выбрался во двор. Он подумал, было, бежать к реке и взять какую-нибудь лодку, но возле лодочного сарая заметил некое движение. Начинать войну на открытой территории — все равно что идти одному против вооруженного отряда. Рано или поздно придется словить пулю, а это обстоятельство ни к чему хорошему не приведет. В самом деле, не на полное уничтожение же врага он здесь объявился!

Таким образом он пытался объяснить отход кустами и бегство полем. Сам себе, конечно, объяснил. Вот ость просилась в бой. Она жаждала крови. Странная кровожадная часть беса Велиала.

Он выбежал на тропинку к реке и задумался. От мыса Святки, где его сняли «судейские», до места, где Нева вытекает из Ладоги, пешком идти так долго и так далеко, что лучше уж и не идти совсем. Лучше уж ехать на велосипеде. А велосипеды очень редко встречаются по берегам рек. Разве что с прикрепленными к ним пьяными рыбаками.

Но так было раньше. Теперь железного коня можно добыть только в населенном пункте. А ближайший населенный пункт был тот, где ранее окопались «судейские». То есть, предстояло возвращаться.

Макс решительно развернулся, поправив автомат на плече. Воображение рисовало ему новые перестрелки и канитель с поиском велосипеда. Но рисовало оно все это, как оказалось, неправильно.

Эй, — окликнул его из-за строения, смахивающего на заброшенную совхозную ферму, мужской голос. — Ты наш, или пришлый?

Смотря для кого, — ответил майор. — Не балуй.

Из-за угла на него настороженно смотрел типичный деревенский человек из типичного советского фильма: спортивный костюм слегка поношенный, но не до дыр, кепка с козырьком и надписью «Праздник Белых ночей 13», сапоги, которые не смогли пережить свою вторую молодость несмотря на наведенный лоск. Не, в советское время в деревнях, пожалуй, ходили по-другому. Человек держал в руках пистолет, напоминающий ТТ, и он этим пистолетом разговаривал, направив его на Макса.

Ты с судейской властью, али как? — спросил тот, подергав дулом в такт словам.

Майор не успел ответить, как пистолет решил за него.

Хоть и мент, а не такой. Значит, не с ними. Ты, что ли навел у них там в логове шороху?

Ну, я, — признался Макс. — Твои друзья, что ли были?