Война миров

Он отпихнул меня от двери, распахнул ее настежь. Хотел шагнуть внутрь, да споткнулся об котенка — а Тита же решила, что дверь открыли для нее! — выругался. И пинком отшвырнул несчастного звереныша прочь. Тита кувырком скатилась по ступенькам, потом сумела встать на лапы и порскнула вниз по лестнице.

— Вот так с ними надо поступать! Животным не место там, где живут люди!

Я примерилась и очень холодно, очень расчетливо влепила ему пощечину. Звонкую. Наверху охнула вдовая сеньора, внизу восхищенно ухнули разом брат и сестра из квартиры подо мной. Дверь квартиры Теодоро скрипнула.

— Убирайся! — выкрикнула я звенящим голосом.

— Убирайся? — повторил Энрике страшным полушепотом. — Да ты понимаешь, кто я, а кто ты? Я тебя в порошок сотру, я тебя сгною, ты будешь жить в аду, и там таким шлюхам, как ты, самое место!

— Да будь ты хоть диктатор, хоть король, да хоть Господь Бог — я никому не позволю унижать меня! Убирайся! И не звони мне больше никогда!

Энрике с искаженным лицом сделал шаг ко мне. Со стуком распахнулась дверь за его спиной, и на площадку вышел Тео с битой.

Надо сказать, Тео вообще-то был очень мирный человек. Даром что громадного, почти орочьего роста, сравнимой волосатости и почти такого же сложения. Если бы ему предложили на улице поучаствовать в драке спортивных болельщиков, он сказал бы: «Да ну на фиг» — и пошел домой. По дороге купил бы обожаемой дочке свежего молока и горсть конфет, крохотной жене — ее любимых пирожков с местными пресноводными крабами и жгуче-острого соуса, без которого она не могла прожить ни дня, ну и себе — бутылку ледяного пива. Пиво он пил строго после ужина и на балконе, любуясь засыпающим городом. Но, шагнув внутрь подъезда, Тео превращался во льва. Нет, не льва. В орка, идущего биться за свою трибу. В волка, защищающего свою берлогу. В берсерка, который прет в бой, потому что для него каждый бой последний и выше этого счастья не существует. Словом, связываться с Тео, когда он дома, не следовало.

Энрике это понял. Потому что подавился словами, резко побледнел, повернулся и ушел. Далеко внизу хлопнула дверь подъезда.

С минуту мы стояли на площадке и ждали. Выглянула Луиза, жена Тео.

— Все? — спросила она шепотом. — Лола, кто этот ужасный дебошир?

— Энрике Вальдес, сын генерала Вальдеса.

— Надо же, — вздохнула Луиза. — У такого умного отца сын — такой дурак. Я слышала все, что он кричал. Лола, не связывайся с ним, он злой и глупый человек.

— И кошек не любит! — послышался сверху голос вдовой сеньоры. — Вот помяните мое слово: не может быть хорошим человеком тот, кто обижает кошек!

— Не, ну наказать за проделки-то можно, даже и кошку! — откликнулись снизу.

— Наказать — это не обижать! — веско ответила сеньора. — Плохой человек, очень плохой. Лола, не связывайся с ним! Пусть лучше муж будет бедный, зато славный! Не гонись ты за его деньгами, не принесут они тебе счастья!

— Эт точно, — поддакнули снизу мужским голосом. — Лола, лучше за меня замуж выходи!

По всему подъезду начался гомон. Я переглянулась с Тео, поблагодарив его улыбкой, и сказала:

— Пойду котенка поищу. Надеюсь, с Титой все в порядке.

Котенок нашелся на первом этаже, он забился под старое кресло, которое зачем-то стояло под лестницей. Я принесла Титу домой, она тут же спряталась под кровать.

— Бедненькая, — пожалела я ее. — Ладно, сейчас я пошуршу пакетиком с твоим кормом, сама выскочишь. Ты же любишь этот корм?

Однако я ошиблась: Тита не выглянула. Подумав, я отнесла поближе к своей кровати ее мисочки, а сама пошла ужинать на кухню. Ела и прислушивалась: нет, из комнаты не доносилось ни звука, хотя обычно Тита ела довольно шумно, с удовольствием разжевывая кусочки влажного корма.

Я почти доела, когда на краю поля зрения промелькнула тень. Я вздрогнула, повернула голову. Тита. Совершенно бесшумно выбралась из-под кровати и пришла ко мне на кухню. Приласкав ее, я притащила ее миски назад, решив, что кошечка не заметила их. Тита понюхала и отошла, брезгливо встряхивая лапками. Странно, вчера она этот же корм, из этого же пакетика уплетала за обе щеки. Может, испортился? Я выбросила содержимое мисочки и положила свежего, этим вечером купленного корма. Тита даже не подошла. Она жалась к ножке моего стула и вид имела самый бедственный. Выглядела действительно плохо — опять взъерошенная, шерсть как будто свалялась, торчала нечесаными клоками. Я подхватила ее под грудь, чтобы посадить к себе на колени. Кошечка очень жалобно мяукнула. Господи, неужели этот ублюдок травмировал ее?! Кошки, сколько мне помнилось, довольно устойчивы к травмам, они даже крепче собак, но много ли нужно маленькому котенку?