Война миров

— А он был такой — с длинной шерстью, с рыжими пятнами и полосами, да?

— Еще с кисточками на ушах. И белыми лапками. Кстати, лапки у него шестипалые.

— Мейн-кун?

— Да.

— Делла, я не знаю, что это означает, но именно такой кот у Арриньо. Вы знаете, я дружила с дочерью Арриньо, она Мария, как и я. И она сказала, что кот появился в доме самым загадочным образом. Вечером все отправились спать, а утром он уже был. Арриньо сказал, что это — память об очень хорошем человеке. И все. Кота в семье обожали. Он и вправду был замечательный. Такой яркий, такой ласковый… только мужа моего невзлюбил. Но я подумала: а что, если это тот самый котенок? Конечно, я слыхала, что у кошек короткая память, но вдруг он запомнил человека, который его ударил?

Я не успела даже обдумать то, что услышала.

— Мария, у вас же есть код Арриньо?

— О, его личного нет. Только его дочери. Вы хотите?..

— Я хочу написать ему и спросить, как мой котенок оказался у него. Если, разумеется, это мой, а не похожий котенок.

— Но… Мне сказали, отсюда никак нельзя связаться ни с кем в Эльдорадо.

— Сейчас я что-нибудь придумаю.

Я посмотрела на Джета — и отказалась от мысли даже советоваться с ним. Но рядом была Фатима — вот кто может помочь. Я отозвала ее в сторону и объяснила проблему.

— Делла, я полагаю, что это глупость, но вполне безобидная, — ответила Фатима и поманила Рудольфа Хайнца. Тот стоял спиной и не мог видеть нас, но стоило Фатиме поднять руку в призывающем жесте, как он повернулся и подошел. — Руди, у Деллы каприз. Она желает написать Арриньо, чтобы узнать о судьбе своего котенка, потерянного в Эльдорадо.

— Арриньо, — хмыкнул Хайнц. — Безнадежно. Он общается только с избранным кругом. И в этот круг не входят ни земляне, ни даже мы. При том что десять лет назад он принимал меня и Арнольда у себя дома.

— Если быть точной, у меня нет кода Арриньо. У Марии есть код его дочери.

— С дочерью тоже номер не пройдет, — заверил Хайнц. — Попробовать можно. Но не через меня. Если бы кто попроще, я бы перебросил, а на такой уровень меня не пускают… Впрочем, я узнаю.

Через секунду к нам присоединился Арнольд Мирра.

— Что-то мне это напоминает историю, как ты искал своего сбежавшего попугая… — пробормотал он и раскрыл наладонник.

Почему-то они засмеялись.

— У Рудольфа дома живет попугай жако, — объяснила Фатима. — Попугай отдельно знаменит тем, что никто и никогда не видел, как он летает. Он говорит, он поет, и он ходит пешком по полу, очень ловко вспрыгивая на стулья, столы и куда ему надо. Кажется, что он при этом даже крылья не раскрывает. Однажды Рудольф забыл закрыть окно на чердаке, и попугай исчез. Рудольф решил, что птица улетела. Ведь должен же попугай уметь летать! Он так испугался за своего любимца, что поставил на уши всех. Птицу искали с полицией. А через несколько часов прекрасно выспавшийся попугай вылез из платяного шкафа и доложил о своем присутствии. Над Рудольфом тогда несколько месяцев подшучивали, да и сейчас вспоминают при случае. Хотя история нисколько не постыдная.

Арнольд Мирра кивнул мне:

— Да, переслать письмо возможно, хотя я согласен с Рудольфом — пустая трата сил. Имейте в виду, это не правительственный канал, он не защищен, и никаких секретов по нему передавать не следует.

— Честное слово, кот не секретный.

Я написала письмо, Мария упаковала его в свое сообщение для дочери Арриньо, пакет сбросила Мирре, и тот отправил его в путь.

— Пожалуй, я настрою для вас автоматическую пересылку. На тот случай, если вы вдруг получите какой-то ответ, — любезно предложил Мирра.

— Благодарю вас, герр Мирра.

Подали ужин, гости потянулись в столовую. Моей соседкой слева оказалась Мария, а справа — пустой стул. Я вопросительно посмотрела на Памелу.

— На всякий случай, — ответила она уклончиво.

У меня почему-то сильнее забилось сердце.

Вечер обещал быть интересным.

* * *

И я даже не представляла, насколько он окажется интересным.

Трапеза протекала чинно и благопристойно. Плавно лилась застольная беседа, блестели глаза и улыбки, и непосвященный подумал бы, что это в самом деле группа хороших друзей. Вопросы, ответы, шутки, иногда смех, но никаких бестактностей или резких слов.

Большое окно было слегка приоткрыто. Потому-то шаги я услышала издали. Гравий четко и жестко хрустел под кем-то быстрым и уверенным. Походка была настолько знакомой, что у меня подпрыгнуло сердце. Не может быть… Я перехватила взгляд леди Памелы, она кивнула с легкой улыбкой:

— Да, мы надеялись, что он успеет.

Сердце не унималось, и даже дыхание участилось. Ничего, Август идет со стороны веранды, ему еще дом обходить, я успею выровнять и дыхание, и пульс… В этот момент по полу прошла легкая дрожь. О господи, он через перила прыгнул, чтобы не огибать все здание. Распахнулись двери на террасу, и в залу вошел Август.

В килте. Спасибо, без клеймора.

Впрочем, клеймор висел на своем обычном месте — на огромном щите над камином в столовой, практически точно напротив меня.