Война олигархов

— Пичугин? Что–то я не заметил, — удивился Морозов, приоткрывая супницу. Запахло рыбой. — Похоже, сегодня уха.

— Уха — это я уважаю.

— Так говоришь, странный?

— Небритый какой–то, — усмехнулся Покусаев, разливая половником уху в глубокие тарелки.

— А-а! — протянул Морозов. — Так это он усы отращивает. Как только майора получил, так сразу и начал. Это он не иначе, как с тебя решил себя делать. Но что–то они у него не особо растут.

— Ну ничего, — довольный Покусаев тщательно пригладил свои собственные, непревзойдённо–пышные будёновские усы, — как раз к генеральскому званию, глядишь, и вырастит.

За ухой последовала гречка со свиной отбивной, а вот вместо столовского сока генералы опрокинули по пятьдесят коньячку.

— Ну-с, теперь о деле, — Монстр Иванович проводил взглядом официантку, убравшую остатки скромного обеда. — Давай сразу по Пекарю.

— Всё, как говорится, в лучшем виде. Комар носа не подточит, — Покусаев довольно пожевал губами. — Наши люди сработали без сучка и задоринки. Сбросили нужную информацию «синим». А уже те не преминули воспользоваться и поторопиться. Тем же днём всё и провернули. Умер дома. Милиция и прокуратура квалифицируют всё как заказное убийство. Грешат на очередные разборки между бандитскими кланами. Что и вправду недалеко от истины. Так что всерьёз никто в этом дерьме копаться не будет. Кому он нужен, этот Пекарь?

Монстр Иванович кивнул, соглашаясь, и закурил папиросу. Покусаев пригладил лысину, слегка запотевшую от сытного обеда. Через пару крепких затяжек Морозов потушил папиросину, и ободряюще улыбнулся:

— Это хорошо, что всё так чисто вышло. Раскрытый агент — что использованный презерватив. А что же Сидоров со товарищи? Георгий, понимаешь, победоносец и его команда… Что на них поднакопили в этой связи?

— Записи разговоров, оперативная съёмка, карта контактов с устранённым объектом, — загибал трудовые пальцы Покусаев. — Всё чин по чину. Если понадобится, и оружие найдётся подходящее, и свидетели.

— Так что, Фёдор Ильич, ежели что не так начнёт развиваться, у нас найдётся, что им предъявить для лучшего человеческого контакта?

— Предостаточно, Юрий Иваныч. Сидоров более многих был заинтересован в устранении Пекаря. Так что, ежели что, то у нас будет возможность наехать на них по полной программе. Устроим показательный вызов в прокуратуру. На такой крючок не то что щуку, угря подцепить можно.

— Ну, прям уж и угря? — усомнился Морозов, но всё же согласился: — Ну, хорошо. Продолжайте к сидоровской команде присматриваться повнимательнее. А то всё не слава богу: убрали Смолковского, так теперь Чуканов что–то чудит — святее папы Римского быть пытается, не заигрался бы… Похоже, что скоро ребяток придётся приспосабливать для более интересных во всех отношениях ролей. Возможно даже первого плана.

Монстр Иванович кивнул на стол и Покусаев, понимающий шефа с полужеста, тотчас налил ещё по пятьдесят.

— Хорош! — выдохнул Морозов и, закурив по новой, вернулся к деловому разговору. — Тут ведь вот что, Фёдор Ильич. Нефтяной передел снова разгорается, как пионерский костёр. Мёдом там, видать, намазано. Так что нам вскоре могут понадобиться свежие силы. На места павших бойцов. Сидоров у меня аккурат в прикупе, — и генерал хлопнул ладонью по столу так, что звякнули рюмки.

— Чер–рви козыр–ри! — в масть подтвердил последнюю мысль Монстра Ивановича проснувшийся Карлуша. Хотя, похоже, он не спал, восседая на сейфе, а прислушивался к генеральскому разговору, чтобы вовремя вставить своё веское словечко. Слово ворона. Клюв даю на отсечение.

Глава четвёртая. Банкиры тоже ошибаются

2 октября 1998 года

Уже больше трёх месяцев Артур Викторович Чуканов мотался между столичным градом Москвой и Нефтесеверском, столицей бескрайних владений нефтяной компании «Севернефть».

Президентом «Севернефти» Чуканов был назначен указом Президента страны.

Родина сказала:

— Надо!

Чуканов ответил:

— Есть!

Назначение выглядело довольно странным, так как компания после залогового аукциона, в котором победу одержал «Хронотоп» Смолоковского, стала практически частной. Государству принадлежало лишь порядка тридцати процентов акций, что, естественно, не давало права любому госчиновнику принимать столь кардинальные решения.

Но ведь в нашей стране и по сию пару правит не формальный закон, а право сильного. Что особо убедительно при том, что ведь ни одна сволочь открыто не возмутилась назначением «сверху» в частную компанию, хотя многие и шушукались по углам. Но лишь пошуршали. Никто так и не рискнул выступать открыто после столь загадочной смерти олигарха Смолковского, который прежде всё и всех здесь прикрывал. Как оказалось, лишь до поры до времени. Ничто не вечно, а люди, увы, смертны. Иногда внезапно смертны.