Война стрелка Шарпа

Португальские солдаты не отставали от британцев, и их молодой офицер, уже подходивший к лейтенанту раньше, повторил попытку. Был он высок и строен, а его форма даже не успела помяться. Пистолет на поясе такой чистый, как будто из него еще ни разу не стреляли. Красивое лицо портили, правда, чересчур тонкие черные усики. Все в нем говорило, что перед вами джентльмен и приличный человек, и это впечатление лишь усиливали темные и какие-то печальные глаза, что, впрочем, можно было объяснить падением его любимого города.

– Сеньор? – Он снова поклонился Шарпу.

– Я не говорю по-португальски.

– Я лейтенант Виченте, – на хорошем английском представился португалец.

Его темно-синий мундир с красными обшлагами и высоким красным воротником украшали серебряные пуговицы и белая окантовка. На голове –барретина, особого рода кивер, добавлявший к его и без того немалому росту еще шесть дюймов, с вышитым числом «18». Молодой португалец явно запыхался, на лице его блестел пот, но мелкие неудобства не заставили его забыть о манерах.

– Поздравляю вас, сеньор.

– Поздравляете меня? – не понял Шарп.

– Я видел вас на дороге под семинарией. Думал, вы собираетесь сдаться, но вы атаковали. Это… – Виченте нахмурился, подбирая подходящее слово, – это большая храбрость. – Он отступил на шаг, снялбарретинуи снова поклонился, чем немало смутил Шарпа. – Поэтому я со своими людьми и ударил французам в тыл.

– Никакая это не храбрость, а самая обычная глупость.

– Нет-нет, вы проявили редкую храбрость, заслуживающую уважения и преклонения.

Шарпу показалось, что португалец уже готов отсалютовать ему саблей, а потому поспешил предотвратить неуместную сцену вопросом о том, какими силами располагает его новый знакомый.

– Нас тридцать семь человек, сеньор, – с серьезным видом ответил Виченте. – Мы из Восемнадцатого полка. – По его словам, полк защищал самодельные укрепления на северной окраине города, а потом отступил к мосту, где и рассеялся, когда началась паника. Лейтенант отправился на восток с группой из тридцати семи человек, из которых лишь десять были солдатами его роты. – Нас было больше, – признался он, – намного больше. Но большинство разбежались. Один из моих сержантов назвал меня дураком и сказал, что мы не должны вам помогать, и мне пришлось застрелить его, чтобы не распространял панику. Со мной пошли только добровольцы.

Несколько секунд Шарп просто смотрел на португальского лейтенанта.

– Что вы сделали? – спросил он наконец.

– Повел этих людей вам на выручку. В моей роте я остался единственным офицером, так кому же было принимать решение? Капитан Роха погиб на редуте, а остальные… я не знаю, что с ними сталось.

– Я не о том, – перебил его Шарп. – Вы застрелили сержанта?

Виченте кивнул:

– Меня, конечно, отдадут под суд. Объясню, что того требовали обстоятельства. – В глазах его блеснули слезы. – Но он сказал, что вы все покойники, а мы – разбиты. Призывал солдат снимать форму и дезертировать.

– Вы правильно поступили, – сказал Шарп, все еще удивленно разглядывая молоденького лейтенанта.

Виченте отвесил очередной поклон:

– Вы льстите мне, сеньор.

– Перестаньте называть меня сеньором – я такой же лейтенант, как вы.

Виченте отступил на полшага, глаза его округлились от изумления.

– Вы… – начал он и не договорил, поняв, что вопрос прозвучит грубо. Шарп был лет на десять старше португальца, и тот факт, что он все еще ходил в лейтенантах, говорил вроде бы не в его пользу – к тридцати годам офицер обычно достигал более высокого звания. – Но я уверен, сеньор, – продолжал Виченте, – вы все равно старше.

– Как это? – не понял Шарп.

– Я ношу это звание всего лишь две недели.

Теперь уже удивился Шарп:

– Две недели?

– Я, конечно, прошел небольшую подготовку и во время занятий много читал о подвигах великих солдат.

– Занятий?

– Я стряпчий, сеньор.

– Стряпчий! – Шарп не смог скрыть инстинктивного отвращения.

Он вышел в жизнь из лондонских трущоб, и каждый, кто родился и провел там какое-то время, знал, что половина зла в мире – от законников. Законники – слуги дьявола, сопровождающие людей, мужчин и женщин, к виселице. Законники – злодеи, распоряжающиеся бейлифами и плетущие силки и капканы из законов и статутов. Потом, разбогатев на своих жертвах, они становятся политиканами и изобретают такие законы, которые сделают их еще богаче.

– Ненавижу стряпчих, – проворчал Шарп с чувством, потому что вспомнил леди Грейс и все то, что случилось после ее смерти, и как стряпчие обобрали его до последнего пенни. Он вспомнил Грейс и их умершего ребенка, и воспоминание напомнило о горе, а горе ударило в голову. – Ненавижу законников.

Сбитый с толку откровенной враждебностью Шарпа, Виченте попытался как-то оправдаться:

– Я был юристом до того, как вступил в армию. Я работал на компанию «Реал Вилья», которая занимается регуляцией торговли вином.

– Если б мой ребенок захотел стать юристом, я бы задушил его собственными руками да еще нассал бы на его могилу.

– Так вы женаты, сеньор? – вежливо осведомился португалец.

– Ни хрена я не женат.