Война в потемках

— У меня был старший брат… шести лет. Когда мне исполнилось столько же, он умер… его избили. У меня была сестра… Я сам босым балансирую на пирамиде ядовитой дряни и знаю, что рано или поздно оступлюсь и меня сожрут. И Хьютай. И всех, кто меня понимает. Если только… О, я отомщу убийцам — но не так, как ты предлагаешь. Совсем не так. Ведь я не настолько отважен, как ты! — Он помолчал. — Может быть, это и глупость, но я верю в то, что в меня вдолбили в приюте: цивилизация этого мира должна жить. Но я вовсе не считаю, что в прежнем виде или вся. Старый сюжет, и я вовсе не гожусь для этой роли… но, видишь ли, я уже выбрал свой путь. Каким бы он ни был — я не смогу сойти с него, потому что перестану быть собой…

Философ стал приближаться к Вэру.

— Эй, стой! Я все же сильнее тебя!

Философ попятился — так файа взглянул на него. Анмай постучал в дверь.

— Выпустите меня!

Когда охранник закрыл дверь камеры, Вэру послышался за ней диковинный новый звук — словно скулила побитая собака.

* * *

Дома Анмай устало растянулся на постели. После разговора с Философом он, непонятно почему, чувствовал себя виноватым. А еще эта проклятая война! Весь Генштаб и командование Внешней Армии трудились над ее подготовкой. В успех переговоров, чьей единственной теперь целью было потянуть время, уже никто не верил. Все их предложения словно тонули в смоле. Все знали, что неизбежное случится — и надо быть готовым к этому. Вопрос был в том, когда это случится — сейчас, спустя полгода или через сто лет. Анмай хотел, чтобы войны не было бы вовсе — но даже тогда следовало быть к ней готовым. Именно поэтому штабисты и эксперты Хаоса работали не покладая рук — точнее, не покладая компьютеров. Они извлекли из сейфов старые, составленные еще Тару, планы обезоруживающего и ответно-встречного ударов, и теперь трудились над ними, приводя их в соответствие с достижениями военной науки, появившимися за прошедшие пятнадцать лет — гамма-лазерами с ядерной накачкой и струйными бомбами, создающими при взрыве убийственную электромагнитную волну.

Подготовка войны, кроме составления планов и программ, имела тысячи других аспектов. Самым важным было усиление ПРО. Только здесь и в Товии она была непреодолима. В других областях Фамайа она была слабее и усиливать ее было уже поздно. Все, что производили заводы Хаоса, приходилось оставлять здесь, где было сердце и мозг государства. Вэру знал, что под прикрытие ракетных батарей Хаоса спешно свозились строительные машины, ценное сырье, уникальное оборудование, которого еще не было здесь, а также банальное продовольствие — поезда шли непрерывно. Но и за пределами плато существовали тысячи важных дел — подготовка бункеров, создание запасов, профилактика мятежей и прочее и прочее и прочее. Он чувствовал, что от такого обилия не самых приятных проблем у него начинает кружиться голова.

Сквозь толщу перины он животом чувствовал толчки вибрации, опережавшей глухой грохот — строительные бригады рвали скалы, пробивая новые туннели. Им предстояло разместить и новые машины и новых жителей. Анмай понимал, что самым главным было собрать не запасы и оборудование, а талантливую и упорную молодежь, способную поднять Фамайа из пепла — если такое несчастье случится. За эти четыре месяца население Хаоса возросло со ста до ста тридцати тысяч и продолжало расти — в любом случае, им требовалось много острых умов и умелых рук, чтобы завершить начатое. Анмай не знал, сколько всего людей и файа для этого потребуется.

Десятки тысяч добровольцев, чьи жизни оказались связаны с плато, целыми сутками пропадали в туннелях, знакомясь с бесконечно разнообразным и таинственным миром Хаоса. В итоге, здесь царила ужасная суматоха, которая возрастала с каждым днем — по мере увеличения числа новичков. Оставалось лишь надеяться, что отбор был достаточно строгим и среди них нет врагов Фамайа и шпионов. Вообще-то разработанная им система не отличалась особой сложностью — требовались молодые люди и файа от пятнадцати до двадцати пяти лет, красивые, выносливые и сильные. И сообразительные, естественно. Последним, решающим фактором была мечтательность — как потому, что она была признаком творческих способностей, так и потому, что она очень плохо уживалась с различными скрытыми и явными пороками. Чтобы распознать ее, правда, требовался особый талант — но ему удалось подобрать несколько шустрых девушек, тоже весьма мечтательных и потому хорошо знающих, что именно нужно искать. Они общались с претендентами по телесвязи; ошибок, насколько мог судить Анмай, пока не было.