Воины Крови и Мечты

— Я бы сказал, что почище тебя, детка. Парень выглядит так, будто только что из Лагерей. А уж там тот, кто заболеет, долго не протянет.

Запах человеческого пота едва пробивался сквозь густые испарения застарелой грязи и плесневелой одежды, заполнявший гараж Толсона. Лежа на комковатом матрасе, пуговицы которого впивались в спину, Рики тупо смотрел на обнаженное тело рядом с ним. На вздернутые ягодицы падали серебристые полосы лунного света, просачивавшегося сквозь доски, которыми было заколочено окно. Рики решил, что ему нравится роль героя.

Он не очень-то разбирался в жизненных ролях. Телегерои были в основном сусальными юнцами или одноклеточными животными, которые беззлобно выслеживали спекулянтов или злонамеренных иностранцев и препровождали их к улыбающимся государственным служащим, которые великодушно вознаграждали их за усердие. Это никак не соотносилось с той реальностью, которую Рики познал на улице и в Лагере.

— Ты теперь хураментадо, сынок, — говорил ему учитель ночью накануне того дня, когда ему суждено было погибнуть от лазеров службы безопасности. — Человек миссии.

— Какова моя миссия?

— Освобождать людей.

Рики тогда не вполне понял.

— Как я должен это делать, гуру?

Гуру Сантистеван сидел в затемненном бараке, мудрый, почерневший и иссохший. Он усмехнулся сквозь дымок запрещенной сигареты.

— Сначала освободи себя.

Это были последние слова, которые Рики слышал от старика.

Рики казалось, что гуру освободил его, сумев отвлечь охранников, пока Рики протискивался сквозь узкий подкоп под проволокой. Это означало, что теперь можно было приступить к выполнению миссии. Как только он поймет, что от него требуется.

Свою тоску по старику он хранил внутри себя, в маленьком пузырьке, не зная, куда его поставить. Это был не единственный подобный пузырек на полках его души.

Бейкерсфилд был ближайшим людским сообществом, нуждавшимся в освобождении. Он вошел в городок с юга, параллельно 99-му шоссе, обходя стороной правительственные рабочие бригады, которые либо ремонтировали дорогу, либо разбирали ее, смотря к кому они относились — Службе Инфраструктуры или Комиссии по Охране Окружающей Среды. У него не было внутреннего паспорта, который позволял бы ему ездить на общественных автобусах с паровыми двигателями, которые время от времени громыхали мимо, выпуская клубы дыма из труб. Что касается фермеров, ехавших на конных повозках, сделанных из сломанных автомобилей, то они старались даже не смотреть в его сторону, когда он махал им руками и просил подвезти вместе с их изъеденной червями продукцией.

В основном он старался держаться подальше от людских глаз. Он скрывался от закона, к тому же рисковал быть опознанным как иностранец. Смуглый, стройный, не слишком высокий, он мог сойти за «англо» или «чикано», на самом же деле он был филиппинцем, как и многие в агролагерях. Расизм был вне закона, но подозрительность по отношению к иностранцам считалась обязательной. Они могли торговать импортом или вербовать на работу — хотя за свои семнадцать лет Рики не встречал ни одного человека, сумевшего преодолеть десятиметровую стену, окружавшую всю территорию континентальных Соединенных Штатов, — законно или как-нибудь иначе.

Кроме того, избиение азиатов считалось для чернокожих членов ГСО политически корректным проявлением гнева. Приходилось быть осторожным.

Но когда он увидел разукрашенных металлическими шипами юнцов, наезжавших на граждан, в нем включилось осознание своей миссии.

Он разглядывал Патти, которая спала, пуская слюни на рваную подушку, и почувствовал приступ щенячьей любви. И еще кое-что он почувствовал. Он дотронулся пальцем до ее спины между лопатками и с тихой очарованностью девственника двинулся вниз по позвоночнику. Когда он добрался до копчика, она зашевелилась, сонно пробормотала что-то с капризной интонацией и перевернулась на спину, предоставляя ему очередные доказательства его награды.

Его разбудили крики. Он сел и увидел оранжевые сполохи, пляшущие на стене соседнего дома.

— Черт!

Истерично заливался петух. Рики выпрыгнул из кровати, столкнувшись с Патти, которая в этот момент попыталась сесть, схватил свои штаны и попытался натянуть их. Нога застряла в штанине. Он прыгал по гаражу, выставив ногу в свисающей штанине, и сердце прыгало в груди, словно испуганная лягушка.

— Черт, черт, черт.

— Что случилось? — сонно спросила Патти. Ему наконец удалось влезть в брюки. Она натянула на плечи изъеденное молью одеяло и вышла вслед за ним на ночную улицу.

Усадьба Джейсона и Трейси была освещена, словно жилище государственного служащего во время праздника. Разумеется, как рядовым гражданам, Джейсону и Трейси не полагалось электричества для освещения или обогрева.

Что им полагалось, так это огонь. Его было в избытке. Приглядевшись через оконные проемы, еще недавно загороженные картонками и фанерой, можно было увидеть тела несчастных, свисавшие с потолка вниз головой. В воздухе плыл жирный запах барбекю. Рики с ужасом почувствовал, как рот заполняется слюной.