Войны Рима в Испании. 154—133 гг. до н. э.

Лузитанская война[301] приобрела теперь совершенно иной характер. Вместо набегов и нападений лузитан началось планомерное наступление римлян. Брут сделал выводы из многочисленных поражений, понесенных римлянами в ходе длительной борьбы с лузитанскими отрядами и решил обратиться против их городов. Он хотел таким способом разгромить эти отряды, надеясь, что угроза родным местам заставит их разойтись по домам (Арр. Iber., 73, 301—302). По-видимому, в 138 г. во время операций, которые Брут начал на юге у кельтиков, он достиг океана и реки Дурий[302]. Земли, где он появлялся с войсками, подвергались разорению (Арр. Iber., 73, 303). Поначалу лузитаны взирали на приближающихся врагов с простодушным презрением — как, например, жители города Контобриса

^{324}.[303] Впрочем, если население не скрывалось в труднодоступной горной местности, оно оказывало ожесточенное сопротивление. Несмотря на весь свой героизм, они были побеждены римлянами. Лузитаны — как мужчины, так и женщины, сражавшиеся наравне с последними, — умели мужественно принять смерть^{325}

.[304] Еще одна черта, характерная для этого похода, — очевидное стремление консула к захвату добычи, о которой нам известно не только в связи со взятием Цингиннии[305]. Он даровал пощаду тем, кто добровольно сдавался ему, и захватывал у них лишь добычу (Арр. Iber., 73, 303). Диодор приводит его слова о беспощадности по отношению к тем, кто оказывает сопротивление и мягкости к покоряющимся

[306], которые имеют прямую параллель у Вергилия: «Милость покорным являть и смирять войною надменных (parcere subiectis et debellare superbos)»[307]. О подробностях его похода мы информированы довольно плохо. Тем не менее нельзя не заметить, что его успехи были обманчивы, и некоторые города ему пришлось завоевывать дважды, прежде чем он обрел уверенность в том, что римляне надежно завладели ими (Арр. Iber., 74, 307-75, 309).

При подготовке кампании 137 г., но, вероятно, уже при проведении операций 138 г., Бруту оказал поддержку флот (это можно заключить на основании различных мест у Страбона). Реки, протекавшие на пути продвижения его войск, становились, с одной стороны препятствием, но, с другой стороны, поскольку в его распоряжении были корабли, воротами в удаленные от моря районы Лузитании. О самих же лузитанах нам известно, что они использовали кожаные лодки (Strabo, III, 3, 7, p. 155). В качестве опорного пункта Брут использовал город Морон на Таге, примерно в 90 км от устья реки. Одновременно он укрепил в Олисипоне дамбы для обеспечения судоходства вверх по реке (Strabo, III, 3, 1, p. 152). Это свидетельствует, что подвоз осуществлялся преимущественно морским путем.

В следующем году — мы знаем, что командование Бруту было продлено, — состоялось форсирование Дурия. Он также опустошал и покорял эту страну (Арр. Iber., 74, 304). Однако Брут прославился переходом не через Дурий, а через маленькую реку между Дурием и Минием[308], которая ныне называется Лима^{326}. В древности эта река носила еще одно название помимо Лимеи, а именно Белион. Это название римские солдаты запомнили в искаженной форме «Обливион»[309]. Волнения, которые, по-видимому, охватили войска Брута из-за того, что они и так уже зашли слишком далеко, усилились из-за связанной с ее именем легенды о том, будто пересекший эту реку теряет память (ср.: Strabo, III, 3, 4, p. 153 — история о кель-тиках). Римские войска вынуждены были перейти реку после того, как сам проконсул, схватив штандарт, пересек ее (Liv., per. 55; Ер. Oxyrh. 55, Z. 216-217; Арр. Iber., 74, 304-305; Flor., I, 33, 12 = III, 17,12; Plut. Quaest. Rom., 34).