Воитель

Тишина давила на меня, заполняя чернильную темноту, и я хотела втянуть всё в себя, обхватить руками колени, дать себе то утешение, которое я могла.

Он тихо выругался.

— К черту всё, — сказал он, и я почувствовала, как он вскочил на ноги рядом со мной.

Я подтянула колени и положила на них голову, пока он ходил по комнате.

Я не могла себе представить, как он мог. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но он не натыкался на предметы и не ругался. Я услышала скрип чего-то по полу и нервно подпрыгнула.

— Ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы двигаться? — его голос был холодным, безразличным, как будто он только что не опустил меня в безвольный омут желания.

Гордость взяла верх над затянувшимися последствиями спецэффектов Белоха и моей ещё более сильной реакцией на рот Михаила, и я вскочила на ноги. Я покачнулась на мгновение, но он не мог видеть руку, которой я придавала себе равновесие.

— Конечно, — сказала я, и голос мой звучал довольно бодро. — Даже не думай, что я не смогу за тобой угнаться.

Даже если я не могла видеть его, я почувствовала его веселье.

— Что с тобой сделал Белох?

— Он не прикасался ко мне, — быстро сказала я.

Даже мысль о руках этого старика заставила меня содрогнуться.

— Конечно, нет. Белох асексуален. Он не понимает человеческих побуждений и человеческих слабостей. Но он причинил тебе боль. Как?

Я пожала плечами, потом поняла, что он этого не видит.

— Я ударила его ногой в голову и попыталась убежать. Следующее, что я помню, это то, что я была припёрта к стене, чувствуя себя так, словно меня ударило током. Я не падала, пока он не вышел из комнаты, и я… я, наверное, заснула.

Я потеряла сознание, но не собиралась говорить ему об этом.

— Ты потеряла сознание, — сказал он, и мне захотелось ударить его.

— Наверное, — неохотно согласилась я. — Что бы это ни было, это было отвратительно. Я всё ещё чувствую это, — я была слабее, чем обычно, но чистая гордость поддерживала меня. — Не думай, что я не могу угнаться за тобой, Ваше Святейшество. Это будет холодный день в аду, когда я не смогу сделать то, что ты можешь сделать, и сделаю это в десять раз лучше.

Он вдруг оказался очень близко, прямо передо мной, и я даже не заметила, как он двигался.

— Сомневаюсь, — сказал он. — И перестань меня обзывать.

Он был так близко, что его тяжёлая мантия коснулась моей, и грубая ткань зацепилась, смешалась, двигаясь рядом со мной.

— Когда ты начнёшь называть меня Тори.

Послышался громкий вздох, и он руками схватил мою мантию, откидывая её на плечи. В какой-то момент он, должно быть, распахнул свой плащ, потому что, когда он взял меня за край и притянул к себе, на нём была только тонкая рубашка и что-то похожее на джинсы. Моя голова, естественно, легла ему на плечо, когда его руки обняли меня, когда мантия окутала нас, и он просто держал меня, его сердце прижималось к моему, медленно и уверенно, успокаивая. Всё будет хорошо.

Мы долго стояли так. Достаточно долго, чтобы тепло наших тел смешалось с влажным, холодным воздухом, согревая нас. Достаточно долго, чтобы по коже побежали мурашки, достаточно долго, чтобы я почувствовала эту проклятую боль между ног. Достаточно долго, чтобы я почувствовала твёрдую плоть под поясом его джинсов.

— Мы должны выбраться отсюда, — сказал он, мягко отталкивая меня.

Мне хотелось завыть, как ребёнку, у которого отняли игрушку. Или грудь матери.

— Ладно, — спокойно сказала я. — Чего мы ждём?

Он взял меня за руку, и я могла бы последовать за ним куда угодно, даже в этот тёмный мир.

— Ты видишь, куда идёшь? — спросила я.

— Да.

— Ангельское рентгеновское зрение?

— Есть больше способов видеть, чем просто использовать глаза.

— Используй Силу, Люк⁷, — пробормотала я себе под нос.

— Что?

— Не бери в голову.

Мы пошли не тем путём, каким пришли, хотя я не была уверена, хорошо это или плохо. Я предполагала, что мы находимся в простой кладовке, но Михаил отодвинул коробки с дороги, без особых усилий, конечно, и мы двинулись дальше в темноту. Я почувствовала, как стены смыкаются вокруг меня, и поняла, что мы находимся в каком-то туннеле. Я ничего не сказала, вкладывая всю свою энергию в регулирование дыхания, чтобы он не понял, что я борюсь с паникой. «Ты не страдаешь клаустрофобией, — твёрдо сказала я себе. — Ты никогда ей не страдала. Прекрати».

Холодный пот покрывал моё лицо, сердце бешено колотилось, кровь стучала в венах, но я ни за что не признаюсь в этом внезапном, беспричинном страхе ни ему, ни кому-либо ещё. Я справлюсь. Я могу справиться с чем угодно. Пока он ведёт меня, я буду следовать за ним.

Я потеряла счёт времени. Я была голодна, мне хотелось пописать, каждая косточка в моём теле болела, но я продолжала двигаться. Если я что-нибудь скажу, он, скорее всего, подхватит меня на руки и понесёт, а я не хотела больше быть обузой.

Я так старалась удержаться на ногах, что не обратила внимания, когда он остановился, и я врезалась в него. Ошибка. Эти чувства вспыхнули снова, и я отступила назад, прежде чем он понял, что я хочу подойти ещё ближе.

— Оставайся на месте, — прошептал он.

Неужели, куда же мне ещё идти?