Вокруг себя был никто

Больше, чем встреча с Мастером, меня страшила поездка в поезде. Не знаю почему, но железная дорога вызывает у меня головокружение и тошноту, доходящую до рвоты. Машину я готова вести часами, и в море меня не никогда укачивает. В девятом классе мы поехали на экскурсию в Севастополь, и на обратном пути наш теплоход попал в небольшой шторм. Рвало всех, даже учителей, и только я спокойно расхаживала по танцующему полу.

Самолет тоже не вызывает во мне никаких отрицательных реакций, идиосинкразия на железную дорогу – одна из особенностей моего организма. Я никогда не рассказывала о ней ни Еве, ни Лине, ни даже Паше, не умышленно, просто повода не оказалось. Мастер сразу попал в мою больную точку, это страшило.

Только под утро я снова забралась в кровать, прижалась к посапывающему Паше и заснула.

Электричка отправлялась в девять тридцать, Паша уходил на работу к девяти. Мы, как обычно, поцеловались перед дверью, я подождала десять минут, вызвала такси и оказалась на вокзале за три минуты до отхода поезда. В полупустом вагоне я выбрала место поближе к выходу, на случай, если начнет мутить и придется бежать в туалет. Электричка заскрежетала, дернулась и начала медленно набирать ход. Колеса стучали по стыкам и разводам рельс, и перестук сразу вернул меня в детство.

Каждое лето мы выезжали на дачу, всегда в одно и то же место – Каролино-Бугаз, платформа «Лиманская». Снимали дачу у знакомых моих родителей, сами они жили в каменном доме, а нам сдавали деревянную пристройку, выходящую окнами прямо на лиман.

Каролино-Бугаз – узкая песчаная коса, отделяющая Днестровский лиман от моря. Перед тем, как исчезнуть в его волнах, Днестр разливается, образуя огромный залив, маленькое пресное море шириной и длиной в несколько десятков километров. На дачу мы выезжали в конце мая, сразу после окончания занятий в школе, и возвращались к первому сентября. Три месяца я проводила среди коричневых волн пресного лимана и соленой голубизны моря.

На море мы уходили утром, пораньше, пока не жарко. Бабушка очень следила за моим здоровьем, не давала перегреваться на солнце, пичкала фруктами и овощами. Помните, как в Одессе называют фрукты?

– Нет, уже забыл.

– Фрукта! Бабушка тащила «фрукту» целыми корзинами с базара в Затоке, поселке в конце косы, и кормила меня по расписанию. Она все делала по расписанию, но на пляж часы не брала, боялась потерять или испортить. Часами нам служили поезда. В девять проходил поезд «Одесса-Белгород», меня вытаскивали из воды и сажали кушать виноград. В десять пролетал «измаильский» экспресс, под него следовало употребить бутерброд, а в одиннадцать, заслышав перестук колес «бессарабского» мы отправлялись домой. На пляже собиралась компания мальчиков и девочек, встречавшихся только летом, на даче и время пролетало незаметно. Мои приятели приходили позже и уходили позже, и мне до сих пор обидно за часы ожидания, проведенные на пустом пляже.

Все лето я ходила босиком, бабушка считала, что это очень полезно, и через месяц кожа на моих подошвах становилась похожей на подметку сандалий. Я спокойно могла перейти насыпь из кремниевой щебенки, на которую были уложены рельсы, и даже тащить за руку бабушку, с трудом шлепающую сандалиями, полными песка. Возле моря песок овевал ветер и он не так раскалялся, но за насыпью он превращался в пылающую сковороду. До нашей дачи было десять минут ходьбы, и я преодолевала это расстояние перебежками, от тени к тени. Бабушка уверяла, что такая прожарка очень полезна и защищает от зимних простуд, но наступала зима, и я болела точно так же, как и мои не прожаренные на Каролино-Бугазе одноклассники.

Вернувшись домой, под тень навеса, бабушка, прежде всего, доставала из колодца ведро холодной воды, выливала на бетонный пол, а я прыгала прямо в лужу и наслаждалась прохладой. Пока я переминалась с ноги на ногу, словно цапля в болоте, бабушка зачерпывала большой эмалированной кружкой воду из ведра и подавала мне. За всю свою жизнь я не пила ничего вкуснее той воды.

До пяти часов мы сидели дома, обедали, читали книжки, спали. Дом продувался ветром с лимана, и в нем никогда не бывало жарко, скорее наоборот. Я часами лежала на кровати под окном, уткнувшись в очередной исторический роман. Мне тогда очень нравились истории про королей, прекрасных дам и коварных кардиналов, и я читала, как ненормальная, по сто страниц в день. Родители приезжали на дачу только на выходные, и отец каждый раз привозил мне толстенный том. Его хватало ровно до следующей пятницы.

Иногда я даже замерзала под ветерком, выбегала из дому и падала на горячий песок – согреться. Через пять минут становилось жарко и я возвращалась на кровать, под ветерок к благородным принцам.