Вокруг Света 1993 №01

В ту ночь мы стояли снаружи и смотрели, как шипят и извиваются Северные Огни. Бабушка сказала, что это предвещает чью-то смерть. Действительно, с тех пор как Отец вернулся домой со сломанной ногой, Огни горели ярче и шипели сильнее обычного. Я посвистела, ожидая, что они ответят мне, но Огни не замечали меня.

В эту ночь появился чужак. Мы все еще стояли снаружи, глядя на Огни и слушая, как бредит в лихорадке Отец, когда я увидела далеко на морском льду темный силуэт. Огни сияли достаточно ярко, отчего застывшие сугробы и ледяные скалы светились белизной, да и звезды, где их не затмевали Огни, сверкали густыми россыпями. Незнакомец двигался так неуклюже, что я чуть не приняла его за медведя, но когда он приблизился, увидела, что его шатает из стороны в сторону и ростом он выше обычного человека.

— Молодая заметила, что приближается кто-то чужой,— сказала я Маме. Она продолжала наблюдать, не выходя ему навстречу, поскольку это должен делать мужчина, хозяин дома, но она могла подождать, когда тот подойдет, и поприветствовать его.

— Хорошо, когда в доме к приходу гостя есть пища,— сказала она, вздыхая.

Бабушка пробормотала что-то и вернулась в дом. Я осталась с Мамой.

Чужак заметил нас, взмахнул руками и свернул в нашу сторону. Добравшись до берега, он упал на колени, но мы продолжали ждать. Если помощь ему не требуется, мы могли бы оскорбить его своим участием: перед нами был взрослый человек. Через какое-то время он поднялся и подошел ближе.

— Зайди, будь нашим гостем,— сказала Мама, словно он просто остановился во время прогулки. Чужак издал странный звук, и Мама впустила его в дом.

— Муж, — сказала она Отцу,— кто-то не хотел бы тебя беспокоить, но, похоже, к нам через лед пришел гость.

Отец застонал.

— Анаган, — сказала Мама,— сходи принеси с полки мясо.— Повернувшись к чужаку, она добавила: — У меня, конечно, нет ничего, что я могла бы предложить тебе, кроме еды, которую отвергли собаки, потому что мой муж не великий охотник. Мне стыдно предлагать гостю такое угощение. Может быть, тебя лучше встретят где-нибудь в другом месте.— Тем самым она хотела сказать мне, чтобы я принесла самый лучший кусок.

Я вышла под звезды, добралась до мясной полки и вернулась с тюленьей печенью. За все это время чужак не произнес ни слова. Мама и Бабушка попробовали снять с него унты, но он отодвинулся в сторону. Я наблюдала за ним, когда он не смотрел в мою сторону. Потом подобралась поближе и потрогала его одежду: она оказалась гладкой, холодной, совсем не похожей на мех и, как мне представлялось, недостаточно толстой. Должно быть, он замерзал. И сильно похудел. Я никогда не видела таких высоких и худых живых людей. Лицо его закрывала пленка, похожая на пузырь из кишки, только более прозрачная — почти как лед. Через пленку я видела его голубую, шершавую кожу и очень большие желтые глаза. Ничего другого я разглядеть не смогла, потому что остальные части его тела скрывались тесной одеждой, сверкающей словно изморозь. Когда-то он, должно быть, отморозил руки, так как пальцев на них не хватало: на каждой руке, кроме большого, осталось только по два. Видимо, это случилось давно, и его женщина сшила ему перчатки с тремя пальцами.

Чужак молчал. С собой у него был ящик размером со шкатулку для шитья, и он что-то делал с ним своими покалеченными руками. Ящик шипел, как Северные Огни, и я решила, что подглядывать неприлично.

Мама нарезала печень на плоском камне острым кремневым ножом, правда, не таким острым, как металлические ножи, которые нам доводилось видеть. Отец обещал достать ей такой на следующий год, потому что в этом году винтовка была нужнее.

Будучи очень вежливой, Мама изобразила смущение и сказала:

— Я сожалею, что, кроме этого куска отбросов, на мясной полке ничего больше не оказалось. Может быть, моя глупая дочь нашла его среди того, что оставили собаки?

Чужак опять ничего не ответил, хотя теперь ему следовало похвалить мясо. Этого требовала вежливость. Он посмотрел по очереди на лежак с набросанными на него шкурками, на каменные светильники, гарпун Отца с костяным наконечником, кремневый нож Мамы, потом, издав какой-то низкий звук, крепко сжал изуродованные руки и уставился в потолок.

Мама поднесла ему кусок тюленьей печени. Мясо уже начало оттаивать, и с него капал сок. У меня у самой рот наполнился слюной. В первый момент я подумала, что гость не голоден: он издал еще один низкий звук и отшатнулся. Потом успокоился, взял мясо и долго его разглядывал.

Мама ждала. Гость убрал пленку, закрывавшую его лицо, откусил кусочек — зубы у него были маленькие и острые, как у нерпы,— и снова вернул пленку на место. Какое-то время он просто сидел и дрожал; по подбородку у него стекала кровь, и от одного только этого я почувствовала себя голодной. Наконец он взял свой кусок печени и съел целиком.