Вокзал

– Как… Какой ребенок? – единственное важное вывел из истеричного монолога обезумевшей девушки Хоменко.

Она как будто на миг пришла в себя, обвела всех непонимающим взглядом.

– Мой ребенок. Сашенька. Три годика ему – моему мальчику.

– Где этот ребенок? Что ты говоришь?

– Дома. У бабушки.

– А что с ребенком, Ксюша? – Хоменко вдруг почувствовал, что объяснение многим вопросам кроется в этом ребенке.

– Полиомиелит, – по инерции ответила она.

И вновь обвела всех странным взглядом, как бы не понимая, зачем это им говорит.

– Ты скрывала это столько времени? – спросил приглушенно Ларин.

– А разве тебе это было интересно? с вызовом взглянула она на него.

Но тот сидел, бессильно глядя в пол, раздавленный и уничтоженный.

– Виктор Андреевич! – влетел в это время в кабинет раскрасневшийся от волнения заместитель начальника вокзала Брунев. – Там мою бабу в ментовку забрали во время этого билетного шмона.

«Хоть одна приятная новость за сегодняшний день», – подумал Ларин.

А вслух безучастно сказал:

– Ну и что, что забрали? Отдохнешь от нее хоть немного. А заодно и мы все.

– Да ну что вы, – заколебался в своем первоначальном порыве Брунев. – Она все-таки жена мне.

– Это точно. Жена всегда остается женой, – задумчиво произнес Виктор Андреевич. – Только ничем я тебе, Брунев, сейчас не могу помочь. Видишь, мы тут сами по уши в дерьме.

– Хоть один правильный вывод вы сделали! – сказала осмелевшая после разговора с Тимошевским Елена Леонидовна.

Ларин неприятно посмотрел на нее.

– Вот же блин, – выругался заместитель начальника. – Такое ощущение, что сегодня весь вокзал в дерьме.

Брунев с досадой махнул рукой и вышел из кабинета.

– Я могу сейчас остаться один? – беспомощно обвел глазами всех присутствующих Ларин.

– Конечно, – закивал Тимошевский. – Только вначале одна маленькая формальность. Подпишем небольшой протокол. И вы все, за исключением Панчук, пока свободны. Вначале подпишите, пожалуйста, вы, Елена Леонидовна.

Старший кассир, успокоенная Тимошевским, с легкостью поставила свою подпись.

– Я могу идти? – с очаровательной улыбкой обратилась она к майору.

– Всего доброго, Елена Леонидовна, – проводил ее до двери Николай Павлович. – Но я надеюсь, что мы сегодня еще увидимся.

– Как вам будет угодно, – заверила старший кассир.

А в это время в приемной начальника вокзала бодалась с секретаршей его дочь Лариса:

– Почему я не могу зайти к своему отцу?

– Ты ему очень помешаешь, – объясняла Ольга. – Я действительно не шучу. Он сейчас решает тяжелые вопросы. Тебе же не хочется навредить своему папе?

– А, перестаньте, – направилась к кабинету Лариса.

– Подожди, дай я хоть предупрежу его о тебе.

– Да что за идиотские формальности? – остановилась девушка. – Будто бы он в обморок упадет, если внезапно, без предупреждения увидит свою дочь.

– Кто его знает. Но так будет лучше, – повернулась секретарша к селектору.

Ларин в кабинете включил селекторную связь:

– Что, Ольга?

– Виктор Андреевич. Тут к вам дочь пришла. Может, ей подождать?

– Да нет, зачем же, – обреченно проговорил Ларин. – Пусть уж все валится в одну кучу.

– Ты о какой это куче, папа, говоришь? – входя, поинтересовалась Лариса.

– А вот видишь, мы уже тут протоколы составляем. Уголовные дела заводим.

– Может, мне тогда действительно подождать? – растерялась Лариса.

– Да зачем? Ты уже к финалу зашла. Тут дело за малым осталось – росписи поставить.

– Оксана Георгиевна, подойдите, пожалуйста, к столу и распишитесь вот здесь!

Оксана неуверенно подошла и дрожащей рукой поставила подпись.

– Это что, она и есть? Твоя кассирша? – Лариса сразу сопоставила обрывочные фразы по телефону своего отца с Оксаной, когда та звонила ему домой, а он неосторожно называл ее по имени, а иногда звонил ей сам через кассовый коммутатор.

Девушки внимательно посмотрели друг на друга.

– Папа, так ей же почти столько же, сколько и мне. Я имею в виду лет.

– Ошибаешься. Она на полгода тебя моложе. И если ты что-то хочешь по этому поводу сказать, то, пожалуйста, высказывайся, не стесняйся. Тут все уже обо всем знают.

– Но ведь ты же прекрасно понимаешь, что она тебе шарики не за просто так крутила? – В глазах Ларисы была жгучая ненависть.

– Сегодня я это окончательно понял! – попробовал улыбнуться Ларин.

Он черкнул ручкой в протоколе.

– Все. Пока не смею больше занимать ваше драгоценное рабочее время, – любезно улыбнулся Ларину Тимошевский. – Но это пока!

Виктор Андреевич поморщился, как от зубной боли.

– Пойдем, Хоменко. Отконвоируешь Панчук на место, – дал указание Роману майор.

Оксана в дверях на секунду обернулась к Ларину. Ему показалось, что она хотела что-то сказать. Он не был в этом уверен, но мог поклясться в том, что в глазах Оксаны стояли слезы. В ее глубоких, грустных глазах – глазах взрослой женщины.

"Неужели все кончено? – почувствовал мучительную боль Ларин. – Так кошмарно и страшно. От меня уводят мою любимую девочку, которая, оказывается, никогда меня не любила. Которая спала со мной, как шлюха. Которая, кроме отвращения, ничего ко мне не питала! Значит, я все же старый, противный старик!