Вокзал потерянных снов

Та была холоднее и быстрее Вара. Пенжефинчесс взбодрилась, но удовольствие кончилось, когда она попала в грязную воду. Из Барсучьей топи течет, догадалась она, и быстрее заработала перепончатыми конечностями, спеша преодолеть плохой участок. Русалка то и дело начинала дрожать, прижимаясь к коже Пенжефинчесс, и та решила немного изменить маршрут – по дуге поплыла в направлении квартала чародеев. Она старалась пореже вдыхать отвратительную жижу, словно так можно было избежать отравления.

Но примерно в миле от устья Ржавчина стала вдруг довольно чистой и прозрачной. И это слегка обрадовало Пенжефинчесс.

Она почувствовала, как мимо проплыл другой водяной. Ушла на глубину. Тут и там ощущались слабые течения – это из нор, ведущих к дому богатого водяного. Здесь не встретишь абсурдных домиков явно человеческой постройки, когда-то ушедших под воду, обмазанных смолой и с тех пор медленно гниющих. Трущобы водяных находятся в Варе, Мертвяцком броде и Большой петле, здесь же – совсем иная картина. Чистая, прозрачная вода, сбегая с гор, поступает в сложную систему туннелей, в прибрежный дом, весь отделанный белым мрамором. Фасадом он ничуть не уступает соседним человеческим домам, но внутри живут водяные. Перекрытия оборудованы люками, в нижних комнатах – вода, в верхних – воздух. Вода проточная, поэтому в доме всегда чисто.

Пенжефинчесс, держась у дна, проплыла мимо жилища богатого водяного. Городской центр остался далеко позади. На душе все радостней, все спокойней. Она бежит куда глаза глядят! Оказывается, это так здорово…

Она раскинула руки и послала короткое мысленное послание русалке, и та оттолкнулась от ее кожи, брызнула через поры в тонкой хлопковой рубашке. Проведя много дней в сухости, в грязи, в неродной стихии, элементаль наконец получила свободу. В огромном теле реки появился движущийся комочек водяной квазижизни.

Пенжефинчесс почувствовала, как русалка, кружась, наслаждаясь, поплыла вперед, и сама играючи кинулась вдогонку, дотянулась, запустила в нее пальцы. Счастливая, русалка стала корчиться в ее объятиях.

«Я поплыву вдоль берега, – решила Пенжефинчесс, – мимо гор. Может быть, через Бежекские предгорья и кромку скраба Глаз червя. Я поплыву к морю Холодный коготь».

Как только она приняла это внезапное решение, Дерхан и остальные ушли в глубь памяти, стали историей. Когда-нибудь кому-нибудь Пенжефинчесс расскажет о них, а до тех пор даже и не вспомнит.

Она раскрыла громадный рот, впустила в себя быстрые воды Ржавчины. Пенжефинчесс плыла через пригород, спеша покинуть Нью-Кробюзон.

Глава 49

Со свалки Грисского меандра расходились мужчины и женщины в грязных спецовках. Поодиночке, и парами, и группами по четыре-пять. Продвигались не спеша, чтобы не привлекать к себе внимания. Кто без тележки, неся на плечах увесистый моток кабеля; совсем уж тяжелые бухты тащили вдвоем.

Почитатели Совета конструкций покидали свалку партиями, через нерегулярные промежутки времени. Это Совет рассчитал, что лучше им расходиться в случайном порядке.

Небольшой фургон на конной тяге, везущий четырех человек, нырнул в транспортный поток на мост Петушиный гребень и по извилистой улице покатил к центру Каминного вертела. Ехали медленно, свернули на широкий, обсаженный баньянами бульвар Святого Драгонна. Пассажиры покачивались под негромкий перестук колес – дорога здесь была вымощена деревянными плашками, такое наследство оставил эксцентричный мэр Вальдемир, не терпевший грохота колес по камням у себя под окнами.

Кучер осторожно принял к тротуару, а затем и вовсе свернул в маленький двор. Отсюда бульвар был не виден, но шум его никуда не делся. Повозка остановилась у высокой стены из темно-красного кирпича, из-за нее шел восхитительный запах жимолости. С кромки небольшими каскадами ниспадали плющ и страстоцвет, покачивались под ветерком. Это был сад монастыря Веднех-Геханток, за ним ухаживали сменившие веру кактусы и люди, поклонявшиеся этой флористической богине.

Четверо спрыгнули с повозки и принялись разгружать инструменты и тяжелые мотки провода. Пешеходы посматривали без интереса и сразу забывали увиденное.

Один человек поднял конец кабеля высоко над монастырской стеной. Его товарищ вооружился чугунной скобой и кувалдой, тремя быстрыми ударами прикрепил к стене, футах в семи над землей, конец кабеля. Эти двое пошли на запад, через каждые восемь футов повторяя операцию, неторопливо закрепляя на стене кабель.

Они не скрытничали, были спокойны и деловиты. К городскому гаму прибавлялся стук кувалд монтажников, ну и что с того? Монтажники повернули за угол сквера, неся огромную бухту изолированного провода. Двое других остались на месте. Они ждали у зафиксированного конца кабеля, успев развести в стороны зачищенные от изоляции жилы.