Вокзал потерянных снов

Образовалась петля обратной связи. Искусственный поток окреп, уподобясь мощной крепостной башне на хрупком фундаменте; чем больше масса, тем меньше устойчивость. Парадоксальная онтология потока с его усилением становилась все менее стабильной. Кризис усугубился. Экспоненциально выросла преобразующая способность машины, она теперь еще значительней усиливала поток, и вновь обострился кризис…

У Айзека еще пуще зачесалась кожа. В черепе звучала протяжная нота, нарастающий вой, как будто рядом стремительно раскручивался шкив взбесившегося механизма. Айзек морщился.

…НУ И НУ ОКАЗЫВАЕТСЯ НИЧТОЖНЫЙ СГУСТОК СЛИЗИ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗЕН НО УРАЗУМЕЙТЕ ЧТО ОН НЕРАЗУМЕН… – мурлыкал Ткач. – …ОДИН И ОДИН В ОДИН НЕ СКЛАДЫВАЮТСЯ ЭТО ОДИН И ДВА РАЗОМ ПОБЕДИМ ЛИ МЫ ТЕПЕРЬ КАК ВОЛНУЮЩЕ…

Андрей корчился под темным дождем, как пытаемый на дыбе, через его голову проходила и изливалась в небо энергия, все больше и больше, – невидимая, но ощутимая. Айзек, Дерхан и Ягарек отступили от мечущегося бедняги, насколько позволила маленькая площадка. У них открывались и закрывались поры, волосы и перья становились дыбом.

Кризисная петля удерживалась, мощность излучения нарастала, и вот оно уже почти видимо: двухсотфутовый мерцающий столб потревоженного эфира, в нем слегка искривляется свет звезд и аэростатов.

Айзеку чудилось, будто у него гниют десны, будто зубы норовят выскочить из челюстей, а Ткач восхищенно приплясывал. В эфире зажегся исполинский маяк. Поднялась огромная, стремительно растущая энергетическая колонна. Фальшивое сознание, поддельный разум. Он распухал, он жирел, он увеличивался по жуткой кривой роста. Невероятное, чудовищное знамение несуществующего бога…

А в Нью-Кробюзоне свыше девятисот лучших городских коммуникаторов и магов вдруг замерли, повернувшись к Ворону, на их лицах отразились сомнения и смутная тревога. Самые чуткие схватились за голову и застонали от необъяснимой боли.

Двести семь принялись бормотать бессмысленные сочетания нумерологических кодов и цветистые стихи, у ста пятидесяти пяти началось сильное кровотечение из носа. В двух случаях это закончилось смертью.

Одиннадцать государственных служащих высыпали из мастерской на верху Штыря и, пытаясь остановить носовыми платками и салфетками кровь из носа и ушей, побежали к конторе Элизы Стем-Фулькер. Но сказать они могли только одно: «Вокзал на Затерянной улице!» Как идиоты, несколько минут повторяли одно и то же министру внутренних дел и мэру, оказавшимся в ее кабинете. Тряслись от возбуждения, кривили губы, брызгали кровью на дорогие костюмы начальников.

– Вокзал на Затерянной улице!

А тем временем вдалеке, над широкими пустыми улицами Хнума, над кривым абрисом гряды храмовых башен Варской поймы, над рекой у Кургана Святого Джаббера и нищенскими кварталами Каменной раковины, пролетали существа, описать которых не так-то просто. Вялые взмахи крыльев, слюнная капель с языков… Мотыльки искали себе поживу.

Они были голодны, они торопились восстановить запас сил, подготовить свои тела к размножению. А для этого надо охотиться.

Их разделяли мили. Каждый летел над отдельным квадрантом города.

И вдруг все четверо повернули головы. Это были совершенно одинаковые движения.

Мотыльки забили сложными крыльями, сбрасывая скорость, и вот уже почти застыли в воздухе. Четыре влажных языка чутко прощупывали пустоту. А вдали, над архитектурным горизонтом с провалами, заполненными мерцанием грязного света, на окраине центрального скопления зданий, поднималась колонна, и от нее шел потрясающий запах. Он волновал, он заставлял мотыльков неистово бить крыльями.

Другие городские запахи мгновенно рассеялись, превратились в ничто. Зато этот, желанный, с поразительной быстротой удвоил свою интенсивность, довел до исступления, до безумия, и хищники один за другим запищали-заблеяли в алчном восторге.

С разных концов города, с разных сторон света приближались к одной точке четверо голодных хищников.

На миниатюрном пульте имелась короткая шеренга лампочек. Айзек двинулся к пульту, пригибаясь, словно хотел нырнуть под энергетический столб, растущий из черепа Андрея. Старик все так же дергался, корчился на бетоне. Айзек старался не смотреть на него. Глядел на пульт, на игру светлячков.

– Похоже, это Совет конструкций, – сказал он, перекрывая глухой шум дождя. – Пытается блокировку обойти, но вряд ли получится. Для него это слишком примитивно. – Айзек похлопал по прерывателю. – Такому сложному разуму тут нечего взять под контроль. – Айзек представил, какая идет борьба в проводах, в фемтоскопических закоулках.

Он посмотрел вверх. Ткач ни на кого не обращал внимания, он в сложном ритме барабанил по скользкому бетону ногами, глухой голос звучал непрерывно, слов не разобрать. Дерхан с тоскливым отвращением смотрела на Андрея. Голова ее слегка дергалась вперед-назад, как будто доходили энергетические волны. Шевелились губы – она беззвучно говорила.