Вокзал потерянных снов

Вряд ли Умма Бальсум вспомнит, что она слышала и говорила, а если и вспомнит, что с того? Таких трагедий, как у Дерхан, в городе сотни, если не тысячи. Умма зарабатывает как посредник, ей за то и платят, чтобы рассказывать о потерях, предательствах и пытках.

Самую чуточку легче стало на душе у Дерхан, когда она поняла, что у них с Беном не такая уж особенная беда в этом полном скорби городе. И смерть Бена не будет особенной.

– Вот, смотри, – помахала бумажкой перед лицом Дерхан Умма Бальсум. – Две марки плюс пять за контакт, это семь. Я держала связь одиннадцать минут – плюсуем двадцать два стивера, да еще нобль за риск, без Штыря ведь не обошлось. Всего с тебя один нобль девять марок два стивера.

Дерхан заплатила два нобля и ушла.

Не думая ни о чем, она быстро прошагала по улицам Барсучьей топи, вернулась в более приличный квартал; попадавшиеся на глаза люди здесь не казались пугливыми зверьками, шмыгающими из тени в тень. То и дело встречались ларечники и продавцы сомнительных дешевых напитков.

Она поняла, что движется к дому-лаборатории Айзека. Он не только близкий друг, но и вроде политического единомышленника. С Беном Айзек незнаком, даже не слышал о нем, но он сможет оценить масштаб происходящего. Возможно, он придумает, что делать. А если нет, Дерхан сама с этой задачей справится, нужен только крепкий кофе и немного комфорта.

Дверь оказалась на запоре. Постучав и не дождавшись ответа, Дерхан чуть не разрыдалась. Хотела уже махнуть на все рукой и пойти куда глаза глядят, упиваясь чувством собственной беспомощности и одиночества, но тут вспомнила, как Айзек с энтузиазмом описывал любимый кабак на берегу реки – судя по всему, кошмарное местечко. Вроде бы называется «Мертвый младенец» или нечто в этом роде.

Она повернула за угол дома, в узкий переулок, и окинула взглядом спуск к воде, колотые плитки мостовой, взрывы жесткой травы. На восток бежала невысокая волна, тянула за собой органический мусор. За Ржавчиной берег душили заросли ежевики и длинные водоросли. Чуть сбоку от Дерхан, к северу, у дороги высилось какое-то полуразрушенное здание. Она осторожно двинулась туда, прибавила шагу, когда увидела грязную, обшарпанную вывеску «Умирающее дитя». Внизу – мгла, зловоние, духота, противная сырость. Но в дальнем углу, за сутулым болезненным человеком, водяным и уродами-переделанными, сидел Айзек.

Он что-то оживленно говорил человеку, Дерхан его смутно помнила – какой-то ученый, друг. Айзек глянул на задержавшуюся в дверях Дерхан и снова повернулся к собеседнику, но в следующий миг спохватился и уставился на нее. Она направилась к нему чуть ли не бегом.

– Айзек, до чего же я рада, что тебя нашла! – Судорожно сжав в ладони лацкан его куртки, она приуныла – Айзек смотрел совсем не дружелюбно. Когда заговорил, ему изменил голос:

– О боги… Дерхан, у нас беда. Какая-то чертовщина происходит, и я…

Дерхан беспомощно смотрела на него. Выглядел он неважно. Она резко села, даже упала рядом с ним на скамью.

Ну что тут поделаешь, когда все обстоятельства против нее? Она тяжело облокотилась на стол, прижала к глазам ладони.

– Я только что виделась со своим лучшим другом и товарищем, он готов принять пытки, и половина моей жизни разлетелась вдребезги, а вторая пошла прахом, и я не знаю, где искать доктора Барбайл, которая может объяснить, что происходит, вот и решила найти тебя… Потому что… потому что я думала, ты мой друг, но ты, оказывается, занят… – Между кончиками пальцев сочились слезы, текли по лицу. Она с силой потерла глаза и всхлипнула, убрала руки.

Айзек и второй человек смотрели на нее, смотрели до абсурдного пристально, напряженно. По столу поползла рука Айзека, схватила ее запястье.

– Кого-кого искать? – спросил он.

Глава 28

– Так вот, мне ничего не удалось от него добиться, – сообщил Бентам Рудгуттер, тщательно проговаривая слова. – Но я не теряю надежды.

– Не узнали даже имя того, кто слил ему информацию? – спросила Стем-Фулькер.

– Нет. – Рудгуттер пожевал губами и медленно покачал головой. – Играет в молчанку. Но думаю, найти информатора будет несложно, ведь круг подозреваемых не слишком широк. Кто-то из «Бродяги» познакомился с кем-нибудь из проекта «Мотылек»… Когда нашего приятеля допросят следователи, мы будем знать больше.

– Вот мы и пришли, – сказала Стем-Фулькер.

Она, Рудгуттер и Монтджон Рескью стояли в глубоком туннеле под вокзалом на Затерянной улице, их окружало отделение милицейской гвардии. Газовые светильники вылепливали из мрака впечатляющие статуи. Цепочка грязных огоньков тянулась вперед, насколько хватало глаз. Позади, недалеко, находилась клетка – кабина лифта, из которой они только что вышли. По знаку Рудгуттера его помощники и эскорт двинулись в глубь туннеля, во мглу. Милиционеры шагали строем.

– Ножницы у обоих есть? – спросил Рудгуттер.

Стем-Фулькер и Рескью кивнули.