Волчара выходит на след

– Слышь, ма, а Манька-то со своим на Рождество на Майорку катит! Круто, да?.. – восторженно встрепенулась Ксения и тут же, переменившись в лице, обиженно скуксилась. – Везет же рыжей?!. Весной в Нормандию ездила, а теперь на Майорку… Вот бы мне!.. Ну чем я хуже ее?.. Скажи? А, мам?

– Никто же не говорит, что ты хуже… Не болтай глупостей, – тут же откликнулась Ольга. – Да и вы же с Колей тоже почти два месяца летом в Хургаде провели?

– Ну разве можно сравнить какую-то стремную Хургаду и Майорку? Ну ты сказала, ма! Это же полный отстой! Почти совок ваш… Ну, может быть, чуть-чуть получше…

– Ничего. Придет время, и вы с ним съездите…

– Да уж, придет!.. Ему же таких денег и за год не сделать… Точно…

– И как в институте? Нравится? – воспользовавшись паузой, робко вклинился в разговор Мостовой, устав от роли бессловесного и безликого статиста.

– Нормально, – коротко бросила Ксения, не отрывая взгляда от раскрытого ноутбука, продолжая чатиться с подружкой. – Вау!.. Слышишь, ма! Иди посмотри, в каком бунгало они жить будут! Иди скорей – Манька сбросила… Круто, да? Вот это я понимаю – мужчина! Не то что некоторые…

Какой-то попсовый хит неожиданно громко грохотнул басами в наступившей тишине. Ксюша тут же подхватила телефон, приложила к уху, небрежно отбросив в сторону мешающий завиток вьющихся, как и у Ольги, светло-каштановых волос. Молча выслушала абонента и, быстро отключившись, вскочила на ноги:

– Все ма… па, я побежала. Ребята приехали. Буду вечером… Подождешь? – вполоборота бросила отцу.

– К сожалению, не получится… – смутился Мостовой. – У меня же самолет в три…

– Ну, ты же еще приедешь?.. Правда? – спросила, не поднимая глаз, явно для проформы. И, не дожидаясь ответа, подхватила сумочку и метнулась к порогу.

– Конечно… – начал было Мостовой и тут же растерянно осекся. Ксении в комнате уже не было.

Не вышло у Мостового после трех лет, проведенных в разлуке, никакого задушевного разговора с повзрослевшей дочерью. Да он на это и не особенно рассчитывал, ведь никаких действительно близких, доверительных отношений между ними никогда и не было. Ксюше едва исполнилось десять лет, когда в одночасье глупо и страшно рухнул совок и началась эта дикая, изматывающая душу гонка на выживание. Она отнимала тогда у Андрея буквально все силы, и он в какой-то момент допустил непоправимую ошибку – практически самоустранился от воспитания ребенка, продолжая тешить себя наивной надеждой, что Ольга, как и всякая другая разумная женщина, все-таки будет по-прежнему поддерживать в глазах дочери его отцовский авторитет. Но все произошло с точностью наоборот. Ольга путем нехитрых, а иногда и просто не совсем чистоплотных ухищрений постепенно низвела этот его и так уже очень зыбкий авторитет до полного нуля. И когда подрастающий ребенок, с легкой маминой подачи, совсем перестал воспринимать его всерьез, когда из его лексикона как-то совершенно незаметно выпало слово «папа», пытаться что-то исправить было уже поздно. Андрей так и остался в полном одиночестве на своей стороне расползающейся пропасти, все больше и больше с каждым годом разделяющей их семью.

Теперь он сидел и с тоской смотрел на свою повзрослевшую дочь, превратившуюся из угловатого подростка в красивую и уже явно знающую себе цену молодую женщину. Смотрел и запоздало сожалел о своей давнишней катастрофической ошибке. И тут же утешал себя мыслью, что это где-то даже хорошо, что Ксюша уже давно привыкла обходиться без его участия и помощи. Ни алименты, ни частые посылки с подарками помощью, естественно, не назовешь. Это скорее похоже на жалкий банальный откуп.

Получалось, что он где-то в глубине души даже доволен тем, что нисколько не похожая на него, со своими полностью сформировавшимися, в точности слизанными у матери, примитивно меркантильными понятиями о жизни, она теперь совершенно не зависит от него, и груз ответственности за нее уже не так сильно давит ему на плечи. Такая гнусная подоплека уважения к себе ему, естественно, не прибавляла, но как бы там ни было, а против правды не попрешь.

– Она живет с мужчиной? – хрипнул Мостовой, нарушив затянувшееся молчание.

– … – Ольга не ответила, только поджала губы, словно он допустил в разговоре какую-то явную бестактность. Но через мгновение, старательно уводя разговор в сторону, спросила: Сертификат-то получил?

– Нет еще, – неохотно ответил Мостовой: В следующем году вроде обещают.

– А твои-то однокурсники давно уже получили. По крайней мере те, кто у нас, в Питере, – произнесла она с явной подначкой, и глаза ее словно укоряли: «А ты все такой же пентюх непутевый!» – Паша Григорьев так и вообще – на четверых! Представляешь? Он даже маму туда вписал каким-то образом. И свою квартиру в закрытом гарнизоне умудрился приватизировать и продать…