Волчье правило

Не успел разорваться «крайний» снаряд, колонна двинулась вперед. На месте засады не нашли никого, два гектара местности превратились в «лунный пейзаж»: курились дымом и пылью многочисленные воронки. Их было настолько много, что КамАЗу пришлось туго: он едва не засел, преодолевая разбитый участок.

Дальше продвигались согласно «рекомендаций» Магната – до разбитого кишлака по-английски, по левой стороне проселка. В бывшем населенном пункте находилась «точка» Царандоя. Странно, но царандоевцы не спали, на въезде колону встретил бдительный часовой с автоматом ППШ на груди. Два полуразбитых грузовика ЗиЛ-131 служили афганским милиционерам транспортными средствами, такой же ГАЗ-69 («козел» на армейском сленге) исполнял роль командирской машины.

После разбитого кишлака продвигались по-староевропейски – по правой стороне дороги. Ехать было непросто – темно, качество дорожного покрытия оставляло за собой право называться таковым, до «точки», где стояла наша мотострелковая рота, тряслись долго и нудно.

Джелалабадские мотострелки бодрствовали, охраняя сами себя. Небольшая колонна, внезапно вынырнувшая из темноты, как черт из табакерки, вызвала у «махры»[55] нескрываемое удивление. Близко знакомые с местными «духами», они не дали бы и дырки от бублика за жизнь того, кто ночью разъезжает по здешним дорогам вблизи афгано-пакистанской границы.

Узнав, что старшим в колонне является целый начальник политического отдела бригады, командир мотострелковой роты охренел еще больше, и, проникшись тяжелой долей раненых, выделил два БТР-70 вместе с экипажами, приказав своему замполиту (заспанному лейтенанту) сопровождать десантников на ПКП армии. После «точки» ехали уже с ветерком – с включенными фарами и на довольно приличной, по местным меркам, скорости.

На подъезде к подвижному командному пункту Сороковой армии их колонну остановил контрольно-пропускной пост уже знакомого кабульского охранного батальона, военнослужащие которого удостоились чести посетить околицы кишлака Темаче, вместе с представителями средств массовой информации.

Убедившись, что едут свои, охранбатовцы пропустили БМП и КамАЗ, а бэтээры мотострелков отправились назад… В глубине души Александру было приятно: их уже ждали, офицеры Центра боевого управления на этот раз сделали свое дело…

«Двухсотых» перекинули в бортовой ГАЗ-66, «трехсотых» быстро перетянули в УАЗ-452, направив в медсанбат, расположенный неподалеку. И вновь Саня тяжко прощался с ранеными: Шаманом, Будяком, Соболем, другими ребятами, желая скорейшего выздоровления. Особисты забрали Магната, трупы его несчастливых товарищей и их оружие. Сам Михалкин, ничего не сказав, куда-то ушел, «без объявления войны», не сказав ни слова, ни пол-слова.

Кавалер почетного знака ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть» товарищ Кролик со своим КамАЗом тоже исчез, растворился незаметно, как будто его и не было никогда.

– Вот мразь! – с презрением сплюнул Хантер. – Носит же таких земля!

От десантников вроде бы отцепились. Ненадолго. К броне подскочил какой-то болтливый майор, громко требуя, чтобы БМП-2Д отогнали подальше от штабного городка. Не желая спорить, Александр скомандовал, и Чалдон подогнал броню вплотную к новеньким бэтээрам охранбата.

Хотелось есть, чувствовалась усталость и непреодолимое желание спать. Проглотив холодные консервы, запив их варирудской водой, протравленной таблетками пантоцида (от чего та приобрела отвратительный хлорный привкус), десантники перекурили «противозачаточными» сигаретами «Охотничьи» («Смерть на болоте»).

– Всем отдыхать! – распорядился старлей в завершение позднего ужина (или раннего завтрака).

Хлопцы бросили на пальцах – одному выпало караулить на броне, остальные намылились спать, в скобках – отдыхать лежа. Хантер накинул на броню плащ-палатку, прикрыв засохшую кровь от трупов, посмотрел на розовый восход, и, зевнув раз-другой, забылся трудным сном смертельно уставшего человека…

Проснулся от того, что кто-то молотил чем-то металлическим по броне. Солнце стояло довольно высоко, было еще не жарко, хотя чувствовалось – температура приблизилась к отметке в тридцать градусов. Часы показывали двадцать минут девятого. Возле брони топтались Михалкин и майор Чабаненко – выбритые, свеженькие, в новеньких камуфлированных комбинезонах КЗС, на головах – панамы с заломленными по-ковбойскому полями.

– Чего это ты, Петренко, так расслабился? – спросил Монстр, это он стучал автоматом по броне. – Где твоя служба войск?

– Где-то здесь должна быть… – спросонок закрутил головой старлей. – Вот она! – он ткнул пальцем в голову бойца, выглядывающую из-за башни.

В ответ услышал веселый смех. Заглянув за башню, Александр понял причину смеха – облокотившись, там полусидел вкрай уставший Лось, спавший сном младенца. Голову он держал прямо, слюна скатывалась с губы на куртку, парень так чутко «караулил», что не услышал даже грохота и громких разговоров.

– Да утомились все! – начал защищать подчиненного замполит. – Три ночи уже никто не спал. К тому же, мы в расположении своих войск… – он показал на соседнюю броню.