Волчье правило

Несмотря ни на что, план капитана Аврамова неуклонно выполнялся – разобрали оружие и боеприпасы, оставшиеся от басмачей (Хантер прихватил у «комсомольца» карабин египетского производства – «Рашид»), «трехсотых» стянули к реке, нагромоздив для них каменный завал. Двое спецназовцев и Мурьета с Навалем (в обычной уже роли второго номера пулеметного расчета) залегли среди камней, отстреливаясь.

Петренко, через силу пересиливая естественное отвращение, попятился раком, потянув за собой вонючий «комсомольский» труп, над которым жирным роем барражировали мухи.

Недалеко от него таким же способом передвигались Болгарин с Татарином. И сразу же Хантер убедился – насколько оказался прав дальновидный и прагматический капитан Аврамов. Пули стянулись петлей вокруг храбрецов, оборонявшихся на пляже, и через минуту-другую ни единого целого макового стебелька в округе не осталось – все напрочь были выкошены пулями.

Отстреливаться приходилось лежа на боку, вытягиваясь вдоль трупа, высовывая оружие в сторону неприятеля, ориентируясь просто по звуку, или даже – по направлению. Вражеские пули попадали в труп с отвратительным чавканьем, «комсомолец» от этого дрожал и подскакивал, как живой, от него летела черная кровь и еще что-то противное, но тем не менее он служил надежным щитом.

– Хантер! Отползайте к реке! – закричал капитан. – Сейчас будут из гранатометов по нам херачить! – поделился он нехорошими предчувствиями. – А вода осколки на себя заберет! – прозвучал трезвый совет.

Отстреливаясь, Петренко и двое бойцов тяжело отползали, заслоняясь душманами, более похожими уже на карту звездного неба, нежели на то, что раньше было людьми. А воинственные моджахеды уже не ходили гурьбой в атаку, как это было ночью, их тактика вновь претерпела кардинальные изменения – они поставили себе задачу истребить советскую группу плотным огнем на открытой местности.

Это предстояло сделать срочно, пока не налетела авиация, пока к окруженцам не подоспела помощь. Ихвани старались быть убедительными – огонь с их стороны с каждой минуты становился все более плотным. Короткие очереди и одиночные выстрелы с шуравийской стороны, казалось, не возымели на них никакого действия. Басмачи могли довольно быстро уничтожить смельчаков, если бы пошли в атаку, но дневной свет мешал им стать героями местного эпоса.

– Товарищ старший лейтенант! – сквозь эхо боя крикнул Болгарин. – Вас на связь!

– Ползи ко мне! – приказал замполит.

Радиотелефонисту было сложнее, чем другим: кроме щита-трупа он тянул еще и тяжелую радиостанцию. Опасность придала ему сил – вскоре Диордиев тяжело дышал возле офицера. С другой стороны к ним неспешно приближался Татарин, прикрываясь собственным «щитом».

Огонь по снайперу был настолько плотным, что он и не старался отстреливаться. Со стороны казалось, что Баскаков вроде бы приподнимал свой «щит», прикрывая себя. Пули били в землю вокруг этой откровенной композиции, вздымая пыль.

– Хантер, прием! – прозвучал в эфире родной голос командира первого взвода, старшего лейтенанта Денисенко.

– Слышу тебя, Дыня! – обрадовался замполит. – Где вы есть?! Нас здесь всех напрочь в скором времени перехерачат!

– Да нас, б…, едва не заблокировали! – сердито сообщил взводный. – Циркач целый спектакль устроил, все боялся нас отпускать: дескать, если рота от «Камбуза» отойдет, малиши с «черными аистами» сразу же туда слетятся!

– Где вы, мать вашу?! – заорал что было силы Хантер.

Вопль оказался таким громким, что его услышали даже вражеские стрелки, немедленно сосредоточив огонь на «комсомольце».

– Подожди, Дыня! – прокричал Александр и, вытянув духовский карабин, положил на бывшего хозяина и опустошил последнюю обойму.

Выбросив бесполезное оружие, он подсоединил последний магазина к автомату Лома, передернул затвор, перекинул предохранитель в позицию «ОД».

«Все, капец! Патроны кончились!» – мелькнула в голове невеселая мысль.

Данное умозаключение не являлось истинным, поскольку оставалось еще много боезапаса: граната в подствольнике, ПБС с магазином, две обоймы к АПС и одна РГД – «крайняя». Хоронить себя было еще рановато.

Рядом лежали ничком его бойцы, даже не пытаясь отстреливаться – «духи» не давали головы подвести. К тому же и у солдат боеприпасы приблизились к критической отметке. Радиостанция возвратила их к жизни.

– Хантер, ты живой?! – донесся из наушника далекий голос Денисенко. – Кому молчим?!

– Где вы есть? – уже спокойнее спросил тот, понимая, что криком дела не поправишь.

– Мы приближаемся к вам! – сообщил радостную весть комвзвода-1. – Не очень быстро, за ночь басмачи в дорогу мин насовали, – оправдывался он. – Поэтому снова впереди саперы, и мы все движемся к вам! Держитесь!

– Да что там – «держитесь», когда патронов осталось по магазину, – грустно ответил Хантер. – А Лесник где?

– Лесник рванул «на гору» ругаться, а я ствол Циркачу в голову упер, – в голосе Дыни прозвучал отголосок вины, – и сказал, мол, пристрелю! Мы с Грачом собрали свое кочевое хозяйство, Ерофеева с «кротами» (я еще ночью его подбил на это дело) и вот – выдвинулись к вам. Ждите, уже недолго!