Волчье правило

– Товарищ капитан! Вас на связь! – На броне возник сержант Кузнецов, скинув шлемофон на длинном шнуре.

– «Рысь» слушает! – ротный назвался официальным позывным, используемым для переговоров с вышестоящим начальством. – Так точно, здесь! – Он «на мигах» дал Хантеру понять, что разговор идет именно о нем. – Так точно, берет себе две «коробочки» и остается на месте. Организовывает охрану и оборону, отправляет «трехсотых» и «двухсотого» бортом на Джелалабад и ожидает вашего прибытия. Есть! Конец связи! – ротный стал серьезным и подобранным.

– Так, Александр. – Капитан вновь обратился по имени к заму. – Тайфун приближается!

– Что за тайфун в Афгане? – не въехал тот с первого раза.

– Это означает, что к тебе приближается в пространстве и времени майор Чабаненко, знаешь такого? – Ротный внимательно смотрел на него. – Тайфун – его личный позывной.

– Павла Николаевича знаю, а вот о позывном забыл, – ответил Хантер, хотя о позывном слышал впервые. – А что ему от нас надо?

– С Чабаненко прилетит Монстр-Михалкин, еще какие-то местные из ХАДа[25], – обеспокоено сообщил Лесовой. – Ежели приближается Тайфун, значить, будут решаться вопросы обмена военнопленными. Мне однажды уже доводилось участвовать в подобном мероприятии. Заберешь под расписку «языка» у саперов, потом передашь его Чабаненко и будешь выполнять его команды. Понял?

– Понял, командир, не волнуйся, сделаю! – пообещал польщенный Петренко.

– Вот и хорошо! – промолвил командир, уже не слушая замполита, пребывая мыслями где-то далеко – в продолжении марша. – Вызови командиров взводов и старших из приданных подразделений! – приказал он Кузнечику. – Мухой всех к моей машине!

В скором времени прибыли вызываемые. Ротный быстро поставил задачи: где кто остается, кто и в каком порядке движется далее. Старший техник роты, старший прапорщик Ошейков (с верной собакой Заменой рядом) сразу же «озадачил» взводных – что из инструмента и снаряжения ему понадобится. Старшина выяснил – сколько остается людей, дабы обеспечить их запасами продовольствия и воды.

Ротный решал вопросы пополнения боезапаса – за этот неспокойный день он практически исчерпался: боеприпасы должен был подвезти Пол-Пот. Получив задачи, офицеры и прапорщики разбежались по своим местам. Заревела техника, машины занимали свои места в колонне. Не прошло и трех минут, на протяжении которых строился ООД, когда в хвосте громыхнул сильный взрыв.

Хантер птицей взлетел на броню, увидев, как в хвосте колонны стала на дыбы БМП третьего взвода. Судя по всему, она напоролась на фугас. Александр рысью примчался к подорванной машине. На первый взгляд сдавалось, никто не пострадал: бойцы, сметенные взрывом на землю, приходили в себя, бродили и трясли головами, как кони, собирая присыпанное землей оружие, бронежилеты, каски.

Трое людей лежали неподвижно близ кормы бээмпэшки, что осела в воронке. Гусеницы ее были разорваны, два или три катка – вылетели напрочь. Подскочив к раненым, Хантер вгляделся в их лица: это были лейтенант Редькин, его заместитель, сержант Березкин, и один из дембелей, рядовой Снегирев.

– Что с ними? – спросил старлей у санинструктора роты, рядового Муриненко (по прозвищу Бинтик), суетившегося возле раненых.

– Ранений нет, все трое тяжело контужены, сейчас без сознания, – доложил тот, поднимаясь.

– Что с ними делать? – Петренко поймал себя на мысли, что доволен (если можно так выразиться) последствиями подрыва – никто не погиб!

– Сейчас их нельзя двигать без особой надобности: нужны носилки, так как у них могут быть выявлены скрытые переломы. После того как они придут в сознание, можно будет их опросить и оказать более квалифицированную помощь, – грамотно, заученными в учебке фразами, ответил санинструктор.

– Хорошо, Бинтик, молодец! – похвалил замполит. – Вот-вот прилетят санитарные вертушки, подожди немного, отправим их в госпиталь.

Не успел пообщаться с санинструктором, как его вызвал ротный и указал свободную от техники площадку. Через минуту там уже стоял боец, держа в поднятой руке наземный сигнальный патрон, из которого валил обязательный в этих краях оранжевый дым, обозначающий место посадки авиации.

И вот ухо уловило звук вертолетных двигателей – со стороны Джелалабада приближались вертолеты. На этот раз их было немного – два Ми-8 (один – с красным крестом на борту) и два Ми-24, очевидно для прикрытия.

Медицинская ГТТ с эмблемой Красного Креста на борту подвезла к площадке раненых. Как они уместились в такой небольшой машинке, оставалось только догадываться. Тело умершего от ожогов и ранений Нехорошева, завернутое в специальную фольгу, находилось сверху машины, привязанное бечевками, чтобы не свалилось. Из «таблетки» санитары вытащили пятерых раненых. Еще двое вылезли самостоятельно. Среди них был Ара, с белым как простыня лицом. Разорванная штанина была зашита на скорую руку, сквозь грубые стежки просвечивался красно-белый бинт. Он тяжело хромал, опираясь на автомат, как на палочку, как-то заворожено обозревая окрестности, словно видел их впервые.