Волчье правило

На взлетной полосе стоял хорошо знакомый парашютистам по учениям с десантированием «Горбатый» – так в ВДВ называют военно-транспортный самолет Ил-76. Правда, на борту его была маскирующая надпись «Аэрофлот», но опытный глаз видел спаренную авиационную пушку в хвостовой части самолета, и всем становилось ясно, что это за «Аэрофлот» такой специфический (пушки, наверное, для того, дабы птиц отгонять во время взлета-посадки?). Загрузились быстро, заменщиков и отпускников оказалось человек двести. Среди них было несколько женщин.

– Интересно, что их тянет на войну? – спросил Сашка у Романа.

– Что, старлей, не понимаешь? – вместо него ответил сосед по правую руку – разбойничьего вида старший лейтенант-танкист.

Судя по загорелому лицу, он возвращался в Афган из командировки (тугой шлейф-амбре красноречиво свидетельствовал о бурном ужине).

– Во-первых, заработать влагалищем кучу чеков на квартиру и машину. Во-вторых, найти дурака какого-то на роль мужа, а в-третьих – натрахаться на всю оставшуюся жизнь, – закончил объяснение танкист.

– Так что, ни одной нормальной женщины во всем Афгане нет?! – не на шутку перепугался Александр.

– Да есть, конечно, но, чтобы ее, нормальную, найти, нужно такой фильтр включить, что тебе и не снилось, друг, – продолжал бравый танкист. – А вообще, ребята, знаете анекдот о Бабе Яге? Нет? Так слушайте!

– Сидит такой себе печальный министр обороны СССР, – начал травить опытный балагур. – То ли он с похмелья, то ли мутит его, съел что-то не то… Нажимает на кнопку, вбегает адъютант, полковник, а министр ему грозно говорит: «Найдите и приведите ко мне срочно: Змея Горыныча, Кощея Бессмертного и Бабу Ягу!»

Побежал полковник выполнять задание партии и правительства. Вечером, в тот же день спецназовцы из «Альфы» штурмом взяли избушку на куриных ножках, где гуляла на каком-то своем шабаше лесная нечистая сила – всякие там русалки, водяные, мавки, колдуны, в том числе и те, кто был нужен: Змей, Кощей и Яга. Шелупонь всяческую – леших, водяных и мавок – на всякий случай кончили на месте. А основных фигурантов, так их спецназовцы, добры-молодцы, заломали, заковали, загрузили быстро и «МиГом» приперли в Москву, к министру. Заводят в кандалах, выстроили в приемной, командуют: «Смирна!!!»

Заходит министр, пристально вгляделся в их бесстыжие очи (даже каждой голове Горыныча в глаза посмотрел).

«Так, нечего вам чего здесь, в Советском Союзе, делать, население пугать, – сурово говорит он. – Мухой собрались и вперед – в Афганистан, может, хоть там какая-то польза от вас будет!»

Приказал особистам следить за нечистой силой, чтобы, не дай Бог, в плен не попали и не выдали проклятым буржуинам страшную военную тайну. Проходит месяц. Привозят к министру Кощея Бессмертного. Выглядит он плачевно: весь в бинтах-гипсах, одни глаза выглядывают в щелочку.

«Кощей, твою мать! – восклицает министр. – Ты же, б…, Бессмертный, твоя смерть в яйце, а яйцо у меня в сейфе на спецхране, что ж такое случилось?»

«Да, Бессмертный я, б…, но, когда меня вместо большого минного трала к танку прицепили и на минное поле вытолкали, не выдержал я, сломался!» – заплакал Кощей.

Приказал министр наградить Кощея орденом Красной Звезды и отправить на лечение в госпиталь имени Бурденко. Вновь пролетел месяц, привозят санитарным бортом из Афгана Змея Горыныча, а вид у него прескверный: из трех голов осталась одна, и та контужена, крылья ампутированы, фюзеляж весь в заплатах и шрамах.

«Что с тобой, Змеюшка? – прослезился министр. – Ты же, будто бы, тоже бессмертным числился?»

«Да какое там бессмертие нахер?! – залилась слезами одинокая и контуженная голова Змея. – Летали мы вместо вертушек низкими высотами, по рельефу местности, боеприпасы на «точки» завозили, раненых забирали, а «духи» – сволота, “Стингерами” крылья попробивали, головы пообрывали, не могу я так больше!» – замахал в истерике Горыныч культями ампутированных крыльев.

Снова подписал министр приказ – наградили последнюю голову Змея Горыныча орденом Красного Знамени, а две покойные головы – орденами Красной Звезды, посмертно. Направили бедного Змея на лечение в институт Склифосовского, поскольку там – сильнейшая травматология.

Отныне оставалось министру дождаться Бабу Ягу, надеясь, что и она реабилитируется перед многими поколениями детишек малых и совершит, старуха, вполне возможно, на старости лет подвиг какой-никакой, подобно своим друзьям-соратникам. В аппарате министра даже подготовили заранее представление на старушку, на орден «Дружбы народов».