Волчье правило

– Хантер, прием! – вызвал ротный.

– Слушаю тебя, командир, – откликнулся зам.

– Какие потери? – прозвучал первый вопрос по делу. Благодаря капитану Аврамову «разбор полетов» был сорван – или перенесен во времени и пространстве.

– У Бугая один «двухсотый» и три «легких», у меня один «трехсотый», пока в строю, – коротко доложил замполит.

– Кто? – В голосе командира роты сквозь шорох радиопомех послышалась тревога.

– Лом, – неохотно сообщил Александр.

– Что-то серьезное? – дожимал командир.

– Рука левая – разодрана до кости, ну и контужен чуток, – лаконично поставил диагноз замполит роты.

– Чуток не считается, – стало понятно, что Лесовой ожидал худшего.

– Где вы находитесь? – Очередь задавать вопросы перешла к замполиту. – Сейчас «душки» снова полезут, а «Геноцидов» мы боимся хуже смерти!

– Пол-Пот здесь такую катавасию устроил, всех на уши поставил, дескать, ты перешел на сторону противника, поэтому я на тебя и вышел, ведь Кинолог молчит партизаном, – начал оправдываться командир.

– Дыня с Грачом едва без команды к вам не поперли, однако Циркач (Лесовой присвоил подполковнику Леонидову оперативный псевдоним, – понял Хантер) трупом лег, вышел на руководство «Камбузом» (наверное, армейский ПКП), и теперь до рассвета нам нельзя покинуть этот загашник… – Всегда лаконичный Лесовой вдруг стал многословным, в капитанском голосе слышались нотки раздражения и обиды.

– Так еще почти два часа до рассвета! – занервничал Хантер. – А здесь кроме «духов» подразделения малишей, да какие-то «черные аисты» слетелись!

– Малиши и «черные аисты», говоришь?! – удивился Лесник. – Это очень плохо!

– Хорошо, что успокоил! – не выдержал замполит. – Артиллеристы не смогут до утра помочь, родная рота тоже по-светлому на войне гуляет…

– Ты ху… не пори, заместитель! – вскипел комроты. – Сами вляпались в это говно…

– Понял, б…, командир! – вызверился Петренко, которому было уже нечего терять. – Ничего, как-то сами, вместе со спецназом и выпутаемся!

– Хорошо, побежал я «на гору», может, что-то и решу. – Лесовой не стал скандалить в эфире. – Конец связи!

– Конец связи! – гаркнул Хантер, бросая на бруствер гарнитуру.

От нервов и ночных приключений у него тряслись руки; желая угомонить тремор, он закурил сигарету. Но стоило только огоньку сигареты разгореться, как из кишлака бахнул резкий выстрел из «бура». Пуля чиркнула по волосам на голове, Александр, едва не проглотив бычок, упал в окоп.

– Ты что, старлей, йобу дался?! – заорал Спец. – Не учили в кулачок дрочить?

– Да учили, б…! – переводя дыхание, ответил старший лейтенант. – Разнервничался. На ПКП армии роту мою до рассвета задерживают, козлота!

– Они там что, вообще все ох…ли?! – У прапорщика настолько расширились узкие бурятские глаза, что это стало заметно даже ночью.

– Да вот так вот… – лишь и смог ответить десантник.

– Хантер, прием! – послышался из-за кургана зычный Бугаев голос, старлей услышал его просто так – без наушника.

– Слушаю, Хантер! – Сашка поднял наушник с тангентой, уже не ожидая хороших вестей.

– Гости к нам, – уже спокойнее сообщил капитан.

– К нам тоже, – ответил Хантер, увидев в бинокль шустрые тени, окружающие курган. – К бою! – прозвучала команда, и он снова припал к радиостанции.

– Нежин, Кинолог, прием! – воззвал в эфир Петренко.

– Я Нежин, Кинолог рядом! – ответил Игорчук. – Слушаем тебя внимательно!

– К нам гости, – спокойно, словно рассказывая о визите приятелей, сообщил Александр. – Нежин, поставь завесу за триста метров от высоты! А ты, Кинолог, лупи, как и лупил. Но АГС пусть немного подальше от нас воняет, поскольку шахматный разброс его гранат на таком расстоянии великоват! Как поняли, прием!

– Поняли хорошо, выполняем! – Артиллерист явно хотел исправиться за ночной промах подчиненных.

– Ежели со мною что-либо случится, – безразлично, словно разговор велся о ком-то постороннем, продолжал старший лейтенант, – старшим на кургане остается спецназовец, его позывной – Бугай, – сообщил он товарищам. – Конец связи!

– До связи, Хантер! – поправил его пушкарь, отключаясь.

Бахнули далекие пушки, снаряды начали рваться вокруг «казацкой могилы». Первый пристрелочный лег в метрах пятистах – Гризли перестраховывался. После пристрелочного начал приближать разрывы до указанной отметки по отношению к окопам. Дошел до трехсот метров, и вновь Бугай вышел в эфир.

– «Бог войны», харэ нам тут Сталинград устраивать! – заорал капитан. – Уже в окопы осколки влетают!

– Нежин, ближе не стоит! – мгновенно среагировал Хантер.

«Духи» на этот раз оказались более шустрыми – быстро, почти без потерь, приблизившись на двести метров, они залегли. Потом кто-то из них (наверное, их «замполит», то есть мулла) жутко заголосил.

– Аллах акбар! – раздалось во тьме, рассекаемой вспышками выстрелов и взрывов.

– Аллах акбар!!! – Сотни глоток дико продублировали солиста зверским ревом…

– Фас! – По Саниной спине тысячами промчались мурашки, вдруг стало холодно. – Фас!!! – крикнул он, нажимая на спусковой крючок.