Волчье правило

Удивленный старлей отобрал пистолет и рассмотрел: еще от деда и отца он знал, что АПС никогда не продавался за пределы СССР и посему должен быть советского производства. Так оно и оказалось: на Стечкине стояло клеймо одного из знаменитых советских оружейных заводов! Забрав и кобуру, Александр нацепил ее на немецкий манер – слева от пряжки, что бы удобнее и быстрее выхватить оружие при необходимости (немцы, оказывается, не такие уж идиоты, как их иногда в фильмах показывают!).

Всунув пистолет в кобуру, старлей досмотрел «приз». У того была прострелена навылет левая нога, немного выше колена, рукой он держался за зеленую нечистую тряпку, которой успел перевязать рану, из-под ткани сочилась кровь. На руках и физиономии заметны свежие следы собачьих клыков – псы неплохо поработали! Говорить с пленным, в принципе, было не о чем.

– В броню козла! – распорядился Хантер. Бойцы подняли пленного, пинками погнав к боевой машине пехоты. Тот все еще пребывал в шоке от всего, что с ним случилось, и решил, что его сейчас будут кончать… Бача[16] дико заверещал и, вырвавшись из солдатских рук, бросился к старшему лейтенанту. Но не успел преодолеть и двух шагов, как мощный пес-овчар с серым чепраком на мокрой спине единым прыжком сбил его с ног, схватив за шею.

– Фу, Янычар!!! – завопил вожатый, с силой отрывая пса.

– Командор, не убивай мине, не убивай! – умолял душман, размазывая по лицу грязной рукой слезы и кровь. – Я Наваль, племеннюк мулла Сайфуль! – довольно неплохим языком северного соседа быстро заговорил он. – Не убивай мине! Сайфуль дать за мине балшой бакшиш!

– Так ты – сын Найгуля? – Старший лейтенант вспомнил инструктаж начальника разведки.

– Да, командор! – Бача обрадовался, что шурави знает имя его отца.

– Правду говоришь, не врешь? – спросил Петренко, удивленный поведением парня.

Он слышал от многих сослуживцев, что плененные моджахеды держатся по-мужски, равнодушны к смерти и истязаниям. «Что ж, не бывает людей одинаковых, значит, и душманы бывают разные», – подумал «инженер человеческих душ», он же замполит.

– Правда гаварит, командор! – обрадовался Наваль, что с ним разговаривают, а не пристрелили, как собаку. – У мулла Сайфуль в зиндан ажидат три ваший аманат[17]: шурави-сорбоз из шаш-иш-шаш и два офицер из Джелалабад-дивизия. Сайфуль обязательна минят их на мине, обязательна минят, не убивай мине!

– Хорошо, – согласился старший лейтенант. – Если брешешь – повесим на рогах шайтан-арбы! – Он показал рукой на четыре ствола «Шилки».

– Нис-нис!!! – заорал племянник муллы. – Я чистий правда гаварит!

– Вот и хорошо. Ерофеич! – выкрикнул Сашка, обращаясь к командиру саперов, старшему лейтенанту Ерофееву. – Забирай свой «приз», организуй ему первую (но не последнюю!) медпомощь, чтоб дожил до обмена. Занимай со своей броней, бойцами и псами оборону за триста метров от холмов, границу не пересекай, по Пакистану без особой нужды не стреляй!

Сапер забрал Наваля, пинком загнав того в броню, откуда послышалось громкое рычание обозленных собак. В скором времени возвратился Лом с бойцами – закопченные, но довольные.

– Пожар погашен! – доложил он.

– Хорошо. Теперь – все по своим позициям! – обратился Хантер к подошедшему Дыне. – Нужно будет заминировать входы-выходы из кяризов, пристрелять каждый метр земли перед кишлаком, чтоб и мышь не проскочила. – Ему понравилось отдавать боевые распоряжения.

– Ты смотри, замполит, первые боевые, а как уже оперился! – Денисенко перевел все на шутки. – Еще позавчера утром спрашивал – что и как делать? А сегодня флажком красным, как тореадор на корриде, на виду у всего Пакистана размахивал! И вдруг такие трезвые и взвешенные распоряжения!

– Такова, Вольдемар, твоя военная доля, – принял шутку подчиненного, не обидевшись, Сашка. – Подчиняться старшему, приказом начальствующим над тобой поставленным…

– Ладно, потом дошутим! Бывай, замполит! – Дыня быстрым движением раскурил цигарку, затянулся и пошел к своим.

Броня рванула к границе, где и заняла позиции. БТР на всякий случай обработал пулеметами ближние скаты сопок, однако ничего подозрительного там не обнаружилось. «Шилка» с двумя Дыниными машинами оседлали грунтовки позади кишлака. Артиллерийская стрельба прекратилась, повисла внезапная, а потому и непривычная тишина. Петренко вскочил на броню, натянул шлемофон, собираясь доложить ротному о произошедших событиях.

– Хантер, прием! – сразу же раздалось в наушниках.

– Я Хантер! Слушаю тебя, Лесник! – Старлей был рад услышать командирский голос, несколько измененный радиопомехами.

– Что там у вас? – спросил командир. – За курганом мне тебя не видно, но чувствую – что-то происходит, а что именно – не знаю. Как вы там?

– Докладываю голосом, командор. – Хантер пребывал в бодром расположении духа, довольный боевыми успехами бойцов дозора вообще, а своими – в частности. – Во время броска напоролись на группу мятежников в количестве одиннадцати человек. Завязали бой, во время которого десять душманов уничтожены, один захвачен «на приз» саперными псами.