Волчья ягода

– Я ещё столько всего наговорила, – ужаснулась Мира самой себе и снова заревела в голос. – Мне… мне вернуться надо, – подорвалась она с постели, но Кир удержал и уложил обратно.

– Куда в таком виде?! Сначала ты успокоишься, – разумно предложил он, и Мира послушно упала на подушку.

Она не хотела каяться. Она вообще не хотела всего этого психоанализа, но прогнать мысли из головы бывает не так-то просто. Пришлось вариться в кипящем котле одной, щедро сдобрив горькую похлёбку солью из слёз. Кир вошёл в комнату ближе к вечеру.

– Родители звонили, сказали, что будут поздно. Так что можешь побыть ещё немного.

– Нет, надо идти, – прошептала Мира, слабо представляя себе, как она это сделает. – Я извинюсь за всё, и Рома меня простит, – с полной убеждённостью в своей правоте пробормотала она, но не сделала даже попытки подняться. Нужно было ещё немного времени.

– Я могу проводить, – предложил парень, когда Мира уже стояла в дверях, но она категорично отказалась. Сделать это нужно было самой.

В теле ощущалась жуткая слабость, голова кружилась, перед глазами будто стояли мыльные разводы, но она шла. Мучительно медленно, точно каждый шаг давался с тяжким трудом. Хотя, наверно, по сути, так и было. До этого ясное небо заволокли противные осенние тучи, накрапывал мерзкий дождь. Видимо, небо тоже чувствовало это…

Дверь была заперта, свет нигде не горел, дом казался необитаем. Мира прижалась лицом к стеклу, пытаясь хоть что-то рассмотреть, но ни движения, ни силуэта уловить не удалось. Внутри нарастала жуткая тоска, а ещё какое-то нехорошее предчувствие. Будто что-то оборвалось между ними. Что-то очень важное, что принято беречь… Мира беречь не захотела.

Она надавила на кнопку дверного звонка и прижалась спиной к холодной каменной кладке. Крупная дрожь подбросила и без того несчастное тело, но другой опоры для него не нашлось. Очень долго ничего не происходило, а потом в доме послышался какой-то шум. Мира неловко поднялась, но когда дверь распахнулась, и Ромка показался в проходе, легче не стало. В руках Новак держал её чемодан, купленный год назад в Риме. Он толкнул чемодан за дверь, и тот с глухим царапающим звуком завалился на бок прямо ей под ноги. Следом полетели рюкзак, куртка и мобильник. Мира тяжело сглотнула, но не смогла ни возмутиться, ни как-то ему помешать.

– Твои вещи, – сухо подвёл Рома итог.

С пустым взглядом и упрямо поджатыми губами он повертел в руках ту самую коробочку, которую преподнёс в дар сегодня утром, а потом одним резким движением сорвал с неё бант и упаковочную бумагу. Крышка полетела под ноги, из коробки Рома извлёк ключи, бросил Мире в руки, но поймать их она не догадалась.

– От твоей квартиры, – процедил он. – Адрес на брелоке.

Дальше в руках у Ромы оказались бумаги.

– Я продал твой дом, деньги уже на счету. Карта. Код. Дарственная на квартиру. Паспорт. А это то, что осталось от капиталов твоего отца, – перечислял он, швыряя Мире в лицо многочисленные документы. – Завтра в девять состоится собрание акционеров, на котором я представлю новую владелицу компании. Адрес офиса найдёшь в папке. Не опаздывай. На этом всё, – подвёл он итог и захлопнул дверь своего дома. По всему было понятно, что сделал это навсегда.

Ещё какое-то время Мира просто стояла на пороге, слабо соображая, что это было. Мозг отказывался воспринимать такую реальность. Этого с ней произойти не могло! Потом она долго стучала. В дверь и в окно. После Мира кричала, признавая свои ошибки. Не только перед Ромкой – перед всеми. Она звала его. Она плакала. Раскаяние пришло слишком поздно, дверь Новак так и не открыл. В какой-то момент Мире показалось, что лучше умереть прямо здесь, и она до позднего вечера сидела на ступенях его дома. Что делать дальше, было не понятно. Мира вообще плохо представляла, какое у неё, в принципе, может быть «дальше». А уже в темноте рядом с ней оказался один из охранников посёлка, что стоят на въезде.

– Девушка, вы не можете здесь находиться – это частная собственность, – беспристрастным тоном заявил он и, придерживая под локоть, поставил Миру на ноги.

Мужчина собрал бумаги, которые так и лежали в хаотичном порядке на крыльце, затолкнул их в рюкзак и намотал лямки на ледяную ладонь. Мира следила за его действиями, будто через призму сознания. Признавать происходящее она по-прежнему отказывалась. Правда, не стала спорить, когда её вместе с вещами загрузили в машину такси и захлопнули дверцу. Уже в пути Мира почувствовала в руках что-то тяжёлое. На ключах, действительно, висел яркий брелок с точным адресом её новой жизни.

Таксист привёз Миру к элитному жилому кварталу и услужливо перенёс вещи в квартиру. Вероятно, за это ему хорошо заплатили. А потом она вдруг оказалась совершенно одна. Из глубины квартиры, через открытое окно доносился шум реки. Прямо как в детстве. В её детстве реки были быстрыми, а горы высокими. Это воспоминание выплыло ниоткуда и туда же ушло. Река звала, и у Миры не нашлось ни одного аргумента, чтобы отказаться от приглашения.