Волчья ягода

На допросе у следователя ему было довольно сложно отвечать на вопросы, связанные с исчезновением Людмилы. Как он мог объяснить этому очкарику, что его подруга вела довольно свободный образ жизни и встречалась с десятками мужчин, которые платили ей за то, что она проводила с ними время. И если в начале их совместной жизни она старалась ночевать “дома”, то позже случалось всякое… Она могла уехать в Питер с постоянным клиентом и жить там с ним в гостинице, пока тот не закончит свои дела; иногда такие “командировки” длились неделю, а то и больше. Бывало и такое, что Людмилу приглашали пожить в загородном доме клиента несколько дней или погостить в московской квартире, обслуживая приехавших издалека партнеров по бизнесу. Как правило, после таких долгих отлучек Людмила возвращалась похудевшая, долго отсыпалась, приходя в себя, и была не в силах даже разговаривать с Михаилом. В такие дни он жалел ее и уговаривал бросить свое тяжелое ремесло, на что получал один и тот же ответ: я больше ни на что не пригодна, это все, что я умею делать в этой жизни. А дальше, как правило, следовало какое-нибудь грубое слово, характеризующее ее жизнь в целом…

Его влечение к ней как к женщине начало постепенно ослабевать, и уже спустя пару месяцев они стали спать порознь. То, что она не испытывала к нему никаких чувств, он понимал с самого начала, так же как понимал и то, что его просто используют. Но вот почему он сам не мог воспользоваться данным ему правом обладания хотя бы ее телом – на этот вопрос ответа не было.

Людмила же, обнаружив, что Михаил охладел к ней настолько, что перестал встречать ее поздно вечером у подъезда, как это бывало поначалу, и взял за правило засыпать в гостиной на диване, не дождавшись ее возвращения домой, даже обрадовалась. Во всяком случае, она не задавала тех вопросов, какие задают в подобной ситуации другие женщины, и вела себя так, словно ничего не произошло. Очевидно, случилось то, что и должно было случиться: сознание того, что эта женщина продает свое тело и принадлежит многим мужчинам, оттолкнуло ее от Михаила, у которого к тому времени уже ничего, кроме чувства презрения и, одновременно, жалости к ней, не осталось. Она воспринимала его всего лишь как обязательного и последнего в этот день КЛИЕНТА. А ему хотелось большего…

За неделю до того, как Людмила пропала, в их квартире появился высокий, худощавый, хорошо одетый мужчина. Он спросил Милу и, услышав, что ее нет дома, пожал плечами.

– Когда она придет, скажите ей, чтобы она позвонила своему лучшему другу… – процедил он, не вынимая изо рта трубки. – Меня зовут…

Миша потом долго не мог вспомнить, как же зовут этого “друга”.

От мужчины пахло дорогим одеколоном и еще чем-то изысканным, сложным и приятным… Он заявился в их маленький публичный дом из ДРУГОЙ ЖИЗНИ и нисколько не был похож на остальных мужчин, которых Мила иногда приводила в квартиру Михаила. Ее любовники (или клиенты, так было бы правильнее) были где-то порядка на два ниже этого “лучшего друга”, они и одевались похуже, и не было ни в одном из них того лоска, как в этом господине.

Когда Мила вернулась вечером и Михаил рассказал ей о визите незнакомца, она даже изменилась в лице:

– Он меня нашел, Миша… Плохи мои дела…

– Я не запомнил его имени… Такое.., необычное, короткое…

– Зато я ОЧЕНЬ хорошо знаю его имя… – И она назвала его. Да только Миша опять не запомнил.

Следователь, которому он потом слово в слово передал ее реакцию на появление “друга”, тут же повез Михаила составлять фоторобот этого мужчины. Но, как ни бился художник, подыскивая нужные губы и глаза, нос и брови, рисунок на экране так и не совпал с тем образом, который четко запечатлелся в Мишиной памяти.

Наутро Людмила уехала за покупками. Она сказала, что у нее кончились шампунь и краска для волос, но Михаил ей не поверил.

Ее нервозность просто-таки бросалась в глаза, она и ходила-то по квартире как-то странно, то и дело останавливалась, словно что-то припоминая, а взгляд у нее при этом был испуганный и вместе с тем грустный, как бывает у обреченных на смерть раненых животных… В то утро она выглядела особенно соблазнительно: черное белье, яркий макияж, облако уложенных в высокую прическу золотистых волос… Вот только из рук у нее все валилось: она рассыпала в ванной комнате розовую пудру, уронила и разбила на кухне хрустальный стакан и разлила в спальне на туалетном столике кофе, без которого не обходилось ни одно утро…

А еще она много курила, но, не докуривая до конца сигарету, ломала и крошила их одну за другой в пепельницах, расставленных по всей квартире.

– Проветри после меня, – сказала она, и от этой фразы, еще долго звучавшей в голове Михаила, особенно после того, как он узнал, ЧТО с ней случилось, его бросало в дрожь.

Да, в то утро он проветривал квартиру от дыма; распахнул окна, перемыл все пепельницы, чашки, пропылесосил ковры, заправил постели… Он делал это каждое утро, как по расписанию. Затем отправился за продуктами в расположенный на соседней улице гастроном, вернулся и принялся готовить жаркое.

«Проветри после меня…»