Волчья луна

— Вы правы, ваше благородие, — кивнул Август, нарочито выделяя обращением титул собеседника, но не его высокий ранг в государственной иерархии королевства, предусматривавший иное обращение, "ваше превосходительство". — Титул дарован мне императором Австрии, как не носящему другого титула потомку графа Торе Сан-Северо. Даже и не знаю, право, в чьем я теперь подданстве, австрийском или все еще бургундском…

— Вы в моем подданстве, граф, — голос Теа звучал ровно и одновременно властно. На такой голос одним поворотом головы отреагировать нельзя. Но Август ее игнорировать и не собирался.

— Ну, разумеется, беллисима! — улыбнулся он, оборачиваясь к Теа. — Я весь ваш. С ног до головы!

— Мило! — холодно, даже как бы равнодушно, улыбнулась женщина. — Мне послышалось, Август, вы упомянули свой титул. Это так? — левая бровь медленно поднимается под немыслимо аристократическим углом. — И представьте меня, наконец, вашим знакомым!

Не приказ, скорее, каприз. Притом каприз, произнесенный так, с такой интонацией, что у опытного человека после этого не останется даже тени сомнения относительно характера их отношений, ее и Августа.

Она откровенно наслаждалась возникшей неловкостью, но увидеть это мог один лишь Август. Когда хотела, Теа великолепно держала лицо, превращая его в подобие алебастровой маски. Даже глаза ее приобретали холодноватый оттенок зеленого — цвет патины, в котором мало жизни и много того, что подразумевали латиняне, говоря "помни, что смертен".

Начались взаимные представления, и все вскоре забыли, с чего началось их знакомство. Особенно после того, как Август произнес вслух:

— Теа д'Агарис графиня Консуэнтская.

— Рад знакомству, — самым почтительным образом поклонился барон. — Полагаю, графиня, что "венское чудо" ваших рук дело?

— Осуждаете? — усмехнулся Август, сообразивший, с чего полномочный министр сменил вдруг "гнев на милость".

— Восхищаюсь и начинаю понимать суть интриги, — Барон явно знал о "некоем магическом подвиге", не так давно совершенном в Вене. Но, судя по всему, история, которую добыли его осведомители, не содержала имен. Ну, а связать одно с другим — новый титул известного в Бургундии колдуна и его близкое знакомство с не менее известной темной колдуньей, — было уже несложно. Как ни относись к ван Коттену, но следует признать, дураком он не был.

— Рад, что мы друг друга понимаем. — Произнося эту фразу, Август полностью осознавал, какой эффект она произведет. Ему не надо было смотреть на баронессу, чтобы оценить степень ее унижения.

В силу не вполне понятных ей обстоятельств собственный супруг Агаты предлагал ее бывшему любовнику, если не дружбу, то уж, верно, "заверение в уважении и почтении". Означать это могло лишь одно — лишившись титула графов де Ламар и поддержки семьи, Август не упал, как следовало ожидать. Он устоял и, пожалуй, даже поднялся еще выше в неписанной табели о рангах, бытовавшей среди европейской аристократии. Как это возможно, она не знала, — ей просто не хватало информации, — но последствия, как ей казалось, предугадать было несложно. Ну, и если этого мало, то рядом с Августом — сменив и затмив Агату — возникла другая женщина. Моложе и красивее баронессы ван Коттен, да к тому же сильная колдунья. Вот этот последний аргумент в негласном споре двух женщин Теа и использовала, чтобы окончательно добить ту, кто, на самом деле, уже не являлся ее соперницей. Но, судя по тому, что видел и понимал Август, все, что могло случиться между этими женщинами, случилось не сейчас, а гораздо раньше. Татьяна тихо ненавидела Агату ван Коттен еще с тех пор, как увидела ее лицо в воспоминаниях Августа. И чего больше было в этой ненависти, ревности или брезгливости, сказать было сложно.

— Рада знакомству, душенька! — "мило" улыбнулась Татьяна и протянула Агате цветок чертополоха, внезапно и весьма драматически возникший в ее руке. — Презент… на память…

Глава 4. Петербург

1. Петербург, шестое декабря 1763 года

С приема вернулись под утро, но спать, как ни странно, не захотели ни он, ни она. Зато между ними состоялся хороший разговор. Теа по своему обыкновению "не стала ждать милостей от природы", a пришла к Августу сама, опередив его буквально на несколько минут.

— Ты само совершенство! — констатировал он, в очередной — бесчисленный — раз любуясь женщиной. — Значит, сегодня спим у меня.

— Ты собираешься спать? — "в немом удивлении" подняла бровь Теа.

— То есть, если скажу, что да, собираюсь спать, ты споешь мне колыбельную и уйдешь к себе? — съерничал Август.

В такие моменты он забывал о политесе и прочих условностях, не говоря уже о том, что явным образом молодел, возвращаясь, благодаря особой магии Татьяны, в чудные годы своей юности.

— Размечтался! — фыркнула Теа и одним ловким движением запрыгнула на кровать.

— Я просто интересуюсь… — усмехнулся Август. — Бокал вина?

— Вино! — согласилась Теа. — Непременно!