Волчья луна

— Скажем так, — дернула губой императрица. — Под подозрением находятся шестьдесят три отпрыска знатных родов подходящего возраста. Расследование тайное. Прямо ведь никого не спросишь, да и о чем спрашивать? Не нагуляла ли вас, случаем, ваша матушка с моим батюшкой? А документов, действительно, нет. То есть, если поверить в заговор, то и сам претендент может ничего такого о себе не знать. Знает кто-то другой, тот, у кого хранятся все потребные документы. Брачное свидетельство моего отца и той никем не поименованной вслух дамы, и все прочее, что необходимо для появления "бесспорного наследника". Якобы, существует даже завещание моего папеньки, в котором Василий Глебович назначает наследником не меня, а этого неизвестного имярек.

— Даже так? — удивился Август. — Но почему именно теперь, а не тогда, когда вы, ваше величество, всходили на престол? Почему об этом завещании заговорили только сейчас?

— Хорошие вопросы задаете, граф, — кивнула императрица. — Уместные и правильные. Но однозначного ответа на них у меня, к сожалению, тоже нет. Дело в том, граф, и это, разумеется, государственная тайна, что в завещании императора наследник не упомянут вовсе. То есть, в том завещании, которое реально существует и с которым можно ознакомиться, обо мне, как о наследнице, нет и полслова. Вообще ни о ком. Речь там идет о политике. О союзах. Территориальных спорах. О казне… Но только не о наследовании престола. А короновали именно меня, просто потому что это представлялось очевидным шагом. Меня наследницей называл, и мой отец, и его придворные. Других претендентов — я имею в виду серьезных претендентов — в наличии не оказалось. Жрецы идее о "государыне императрице" не воспротивились, и кроме того за мной стояли все власть предержащие, возвысившиеся в правление моего отца.

"Ну, вот, собственно и все, — констатировал про себя Август. — Меня посвятили в тайну, которая может стоить мне головы, и значит, дороги назад нет".

— И большинство из них, — сказал он вслух, — были уверены, что станут править вместо вас.

"Деваться некуда, — думал он между тем, — надо продолжать разговор. Авось, пронесет, как говорят эти русские!"

— За меня были и те, кто думал, что править станет мой супруг, — не без иронии в голосе добавила София.

— Логично, — согласился Август. — Но их предположения не оправдались…

— И это тоже, — подтвердила императрица, — но дело в том, что прошло пятнадцать лет и, значит, сменилось поколение "набольших людей". Старики ушли, надежды других не оправдались, начала формироваться новая для нас, русских, идея наследования по женской линии, и кроме того за прошедшие годы я отдавила так много мозолей, что всех и не счесть.

— И сразу же возник призрак старшего брата…

— Если бы только он!

— Больше одного претендента? — нахмурился Август.

— Да.

— Кто второй? — Признаться, Август был заинтригован. Не то, чтобы это было внове для него. При любом дворе, в любой дворянской семье найдется немало грязи и несметное число скелетов в шкафу. В конце концов, чем его собственная жизнь не пример истории, в которой сплелись коварство и любовь, зависть и бездумная самонадеянность…

— Второй претендент — мой сын…

— У вас есть сын? — такого поворота Август не ожидал.

— В том-то и дело, что нет! — криво усмехнулась императрица. — Уж мне ли не знать, кого я действительно родила, а кого нет! Но ходят упорные слухи, что двадцать два года назад — тогда мне было шестнадцать и я не была замужем — я родила сына. Отцом называют покойного Владислава Ягелона Богемского, а он, хоть и захудалый, но все-таки король.

— А внебрачный сын двух коронованных особ… — Август был впечатлен, о такой тонкой интриге он никогда, кажется, не слышал. — А это, вообще, возможно, хотя бы теоретически?

— Теоретически возможно, — с тяжелым вздохом подтвердила императрица. — Владислав находился в изгнании, жил при дворе моего отца. Мы были знакомы и, более того, он стал моей первой любовью.

— Чисто платонической любовью, — ответила она на невысказанный вопрос, — но, если в руки заговорщиков попало хотя бы одно из тех глупых писем, которые я писала Владиславу, за моего сына можно выдать любого бедолагу, хоть немного похожего на рюриковичей или ягелонов.

— Мастер крови мог бы подтвердить, что в нем не течет ваша кровь, — предположил Август.

— Только не в России, — покачала головой Софья. — У нас их не жалуют. Свидетельство вампира? Звучит не слишком хорошо, во всяком случае, для русского уха…

"Спасибо, ваше величество! — отметил Август мысленно. — Я учту. Мы это с Таней учтем!"

— Что ж, — сказал он вслух, — значит, ситуация не имеет законного решения, но это не значит, что ее нельзя разрешить.

— И да, и нет, — возразила императрица. — Вопрос не в том, кто прав, а в том, кто сумеет мобилизовать больше сил. В том, кто создаст ситуацию, из которой для противоположной стороны не будет выхода.