Волчья тропа

Если бы я раньше вспомнила, что случилось с сыном Лайон, я смогла бы защитить Джоша и сына доктора. Может быть, боги или природа позволили бы мне их спасти, если бы еще тогда, в Долстоне, я призналась во всем Лайон и сдалась в руки закона. Но я не призналась. Не вспомнила, что видела тогда, и дважды повторила одну и ту же ошибку. Поэтому боги решили: раз девочка Элка не понесла ответственности за свои преступления, то мы ее заставим взглянуть в лицо правде.

– Меня повесить надо. Я заслужила.

– Нет, не заслужила! Не заслужила! – Пенелопа придвинулась поближе, прижалась лбом к моему лбу и сказала те самые слова, что я никогда не надеялась услышать. – Знаешь, иногда мне очень хочется дать тебе оплеуху, но я все равно тебя люблю. Слышишь, Элка, я тебя люблю.

Я даже не попыталась сдержать слезы. После всего, что я пережила, после того как я прошла половину мира, я наконец услышала эти слова. Я надеялась, что мне их скажут мама и папа, а услышала от Пенелопы. Я вновь и вновь крутила их в голове, и они отпечатались у меня в мозгу крепко-накрепко, на каждом кровавом и жестоком воспоминании: «Я люблю тебя, Элка. Я люблю тебя, Элка». Я схватила Пенелопу и обняла ее крепко, не желая больше отпускать.

Потом она сказала еще кое-что, отчего мои объятия стали такими крепкими, что она едва не задохнулась.

– Я тебя за все прощаю.

Разве этого достаточно? Разве любви и прощения одного человека достаточно, чтобы смыть мои грехи? А зачем мне прощение всех остальных? Пенелопа – лишь она для меня что-то значила. И сейчас, и всегда. Она – мое искупление и спасение. Знаете, как говорят – яблоко от яблони. Но, видать, мне все-таки удалось укатиться подальше. Если эта прекрасная и умная женщина думает, что во мне есть что-то хорошее…

– Тебе пора, – сказала она.

И вскоре ушла, обняв меня на прощание. Она плакала и благодарила меня за то, что я вытащила ее из ящика прошлой весной. Она сказала, что такого друга у нее еще не было, и попросила беречь себя, где бы я ни была. Мы обе знали, что я уже не вернусь и что мы больше никогда не увидимся. В Такете я оставляла лишь скорбь. Я стояла и смотрела Пенелопе вслед – она вошла в лес и скрылась за холмом. Лишь после того, как она исчезла из виду, я начала собирать вещи.

Я решила пойти на запад, посмотреть, что находится за границами БиСи, может, остаться там до зимы, а потом перейти через замерзший океан, как те желтоволосые люди из Халвестона. У меня были деревянная коробка и нож. Хороший нож, которой помог поймать убийцу. Я всегда думала, что в жизни мне больше ничего и не надо, но я ошибалась. Мне нужна была компания, нужен был друг, и сердце болело из-за разлуки с Пенелопой. Вот оно – мое наказание, мой тюремный срок.

* * *

Уходя от реки Тин и от могил родителей, которых я знала лишь по нескольким словам в старом письме, я оставляла на мху невидимые следы. Я шагала легко, словно мне помогало прощение Пенелопы и слова, сказанные твердо и горячо в доме, который мы построили для нас двоих. «Я люблю тебя, Элка». Ведь дом – это не только дерево, гвозди и земля; нет, это целая жизнь. Мы с Пенелопой убегали от грехов и грязных тайн, когда наткнулись друг на друга, и вместе нам удалось построить нечто чудесное. Тут я замешкалась, потому что меня тянуло назад, в те дни, проведенные с ней, но потом я вновь зашагала в правильном направлении. Однако было нелегко, словно на плечи навалились слова Крегара: «Поживем – увидим, девочка, поживем – увидим». Мне казалось, что следы на мху медленно пропитываются кровью. А вдруг окажется, что он был прав? Я ведь чуть не пошла по его тропе в тот снежный день в Такете. Я смотрела на малыша как на приманку, а не как на человеческое существо.

Вдруг моя дикая натура вырвется на волю, и я стану такой же, как Крегар: буду думать и действовать? как он. Кто знает, так и вправду может случиться, и однажды я пойду по кривой дорожке. Во мне живут добро и зло, они в каждом моем шаге – даже сейчас, когда я ухожу все дальше и дальше от реки Тин, все глубже и глубже в лес, в никуда.

Наверное, бог, который присматривал за мной, пожалел меня, решив, что я достаточно настрадалась за свою короткую жизнь, потому что на шестой день пути я нашла следы, оставленные диким зверем, а на седьмой день услышала его вой.