Волчий паспорт

Комитет госбезопасности докладывает полученные материалы о настроениях поэта Е. Евтушенко. В оценках своего поведения за границей Евтушенко остается на прежних позициях, несмотря на его официальные заявления о справедливости критики в его адрес. Так, при обсуждении стихотворения «Опять на станции Зима» с чтецом-декламатором А. Гончаровым он заявил: «В строчки „Я возвратился не в почете, а после критики крутой, полезной нам, в конечном счете…“ я вкладываю иронический смысл, а некоторые люди восприняли это, как будто я каюсь…» Аналогичные утверждения Евтушенко высказал при встречах с писателем В. Аксеновым и Г. Айги… В беседе с композитором Н. Богословским Евтушенко утверждал, что своей «Автобиографией» он «сделал столько пользы нашей стране, чуть ли не на сто лет вперед». Одновременно Евтушенко предпринимает меры к распространению своей «Автобиографии» среди советских людей. В частности, один ее экземпляр он передал своему знакомому из Казани, заявив при этом следующее: «Я вам подарю свою „Автобиографию“ с одним условием – что вы дадите ее почитать разным людям, своим друзьям. Если они захотят, пусть перепечатают».

…При встрече с французским певцом Азнавуром он сетует на отсутствие в нашей стране «свободы творчества»: «К сожалению, Чехов, Достоевский, Гоголь больше говорят правды про сегодняшнюю Россию, чем мы, нынешние русские писатели…»

Известно, что Евтушенко ознакомил болгарского поэта С. Цанева с неофициально распространяемым письмом Раскольникова Сталину.

«Хочется написать хорошие стихи. Единственная премия мне нужна – это ездить куда и когда захочу». При этом он утверждает, что «никогда в жизни» не согласился бы жить за границей. Следует отметить весьма болезненную реакцию Евтушенко на факты, дающие ему основание предполагать, что его ограничивают в публичных выступлениях. Так, с возмущением он рассказал скульптору Э. Неизвестному о том, что, когда его пригласили выступать на вечере у космонавтов, он прибыл для этого из дома отдыха на озере Сенеж, но в выступлении ему было отказано. «У меня все закружилось в глазах. Я выбежал опрометью, схватил пальто, шапку, бросился в дверь. Когда я оттуда рулил, на спидометре было 120 км. Как я не разбился, было чудом…» – заключил свой рассказ Евтушенко.

После возвращения из поездки в Сибирь, где он выступал с отрывками своей новой поэмы о Братской ГЭС, Евтушенко следующим образом рассказал об оказанном ему приеме в Братске: «Клуб вмещает около 900 человек, а в зале было около двух тысяч… Это было невероятное зрелище. Во всех проходах стояли. Женщины пришли с детьми. Все фойе было заполнено народом. Динамики вынесли на улицу. Там стояла тысячная толпа и слушала. Принимали потрясающе!..» Резюмируя итоги своей поездки, Евтушенко заявил: «Я получил невероятную народную поддержку».

Председатель КГБ В. Семичастный. Письмо в ЦК КПСС от 6 июля 1964 г. Секретно. № 1584-с. Из архива ЦК КПСС

КУРОРТНЫЙ БОГ

(Пародия)

Я шел по пляжу и с упорством тихого сумасшедшего вполголоса читал свои стихи. Ко мне подошла старушка в трусиках.

– Вам плохо? – спросила она.

– Нет, ничего… – ответил я. – Просто я очень люблю людей.

Нельзя же было рассказывать о том, как я люблю тебя. Твой муж – бывший боксер, – …преследовал нас. Он бил тебя в подбородок, а я дожевывал в это время пирожное…

Девочка лет семи с сердобольными сердоликовыми глазами подошла ко мне.

– Я люблю тебя, – сказала она. – И буду твоей женой.

«Бог подаст», – хотел ответить я, но передумал и дал ей ириску. Надо же сеять разумное, доброе, вечное!

– Ты далеко пойдешь, – крикнула она мне вдогонку. Но я это знал и сам.

А. Иванов. «Московский комсомолец», 5 сентября 1964

Пожалуй, лучшие страницы в этой главе Детства были написаны Евгением Евтушенко. Очень зрима, очень вещна картина – и растерянный жених, которому на фронт, и тяжкие крики гостей, и сам этот герой – мальчишка с челочкой на лбу, который пляшет у стола и слышит звон своих подковок, и внутренне сжимается весь от мысли, что жених, перед которым он пляшет, погибнет.

Л. Аннинский. Ядро ореха. Критические очерки. «Советский писатель», 1965