Волчий паспорт

Меня это пугает, так как разговор идет от моего лица. А я был счастлив и предельно правдив со своей покойной женой. Как бы эта строчка не явилась оскорблением ее светлой памяти. И сейчас у меня очень хорошая тяга, с которой я не могу кривить душой. Впрочем, сейчас, как Вы утверждаете, времена другие… После прочтения «Бабьего Яра» у меня появился некий ренессанс. И когда я стал читать Вашу книгу «Взмах руки» и решил продолжить работу, то меня прямо невозможно оторвать от бумаги. Давно уже у меня такого не было. И в больнице я без перерыва работаю…..Но сегодня пришли Ваши стихи, и опять я во власти долга — долга, который мне необходимо выполнить — долга моей совести. В общем, за это спасибо Вам. Кстати, о совести. Дирижер С. А. Самосуд рассказал как-то мне о своей беседе с одним видным деятелем, ныне покойным, занимавшим при жизни государственную должность, и весьма значительную. Корифей науки сказал С. А Самосуду: «Не надо ставить оперу «Борис Годунов». И Пушкин, и вслед за ним Мусоргский извратили образ выдающегося государственного деятеля Бориса Годунова. Он выведен в опере этаким нытиком, хлюпиком. Из-за того, что он зарезал какого-то мальчишку, он мучился совестью, хотя он, Борис Годунов, как видный деятель, отлично понимал, что это мероприятие было необходимым для того, чтобы вести Россию по пути прогресса и подлинного гуманизма». С. А. Самосуд с восторгом отнесся к необычайной мудрости вождя. Мне кажется, что стоит посвятить несколько слов и совести. О ней позабыли. А вспомнить о ней необходимо. Совесть надо реабилитировать. Совесть надо восстановить во всех правах. Надо предоставить ей достойную жилплощадь в душах человеческих. Когда завершу 13 симфонию, буду кланяться Вам в ноги за то, что Вы помогли мне «отобразить» в музыке проблему совести…Ваш Шостакович.

8 июня 1962. Из архива Е. Евтушенко

Не хочется вспоминать, за что и как ругали стихи Евгения Евтушенко. В известный период человек неизвестно почему был объявлен винтиком. Евтушенко уже в первых своих стихах очень добро, мягко и уважительно заговорил о человеке, о его сложной и не всегда «правильной» душевной жизни. И сам доверчиво раскрывался навстречу читателю. Так возникло абсолютное взаимопонимание…

Н. Ровенский. Книга добрая и дерзкая.

«Казахстанская правда», 26 июля 1960

…Было ведь время, когда иным критикам все эти «поиски себя» чуди* лись чистой химерой, наваждением, дурным сном, когда, казалось, достаточно было велеть поэту Евтушенко прекратить писать непонятные стихи — и сама собой вернется божья благодать…

Л. Аннинский. Из критического диалога с Л. Крячко «Суть поиска».

«Октябрь», № 8, 1962

Евтушенко — поэт крайне восприимчивый… Его чувство — какое бы то ни было — вспыхивает ярко, как при автогенной сварке, и мгновенно сгорает — без остатка, без дыма и пепла. Само чувство, повторяю, может быть разным: жалость, восхищение, любовь, гнев, стыд, презрение — но форма выражения чувства всегда одинакова, это форма предела, белого каления. Это свойство возраста, душевного склада, темперамента — художественного, а не какого-нибудь другого. Скажем и прямее: это свойство таланта, недюжинного и различимого невооруженным глазом

П. Антокольский. О поэтической молодежи.

«Московский литератор», 26 сентября 1962

То бьюг его статьею строгой,

То хвалят двести раз в году,

А он идет своей дорогой И… бронзовеет на ходу!

Эпиграмма С. Сорина под дружеским шаржем.

«Юность», № 10, 1962

Когда Евгений Евтушенко читает свои стихи, самый большой зал бывает переполнен друзьями и противниками молодою лирика Тогда идет такая борьба даже за стоячие места, что приходится нередко вмешиваться милиции. Давно уже его имя стало понятием и за пределами Советского Союза.

Франц Лешницер. Предисловие к переведенной им на немецкий язык

книги стихов «Со мною вот что происходит».

«Фольк унд Вельт», ГДР, 1962

Я разный — черный, белый и зеленый Я червь и бог. былинка и Казбек Я — женоненавистник и влюбленный,

Я — ащорно-нежно-грубый человек.

Я — высшая и низшая оценка.

Я — то брюнет, то дымчатый блондин.

Я сам себе порой не Евтушенко,

И даже маме иногда не сын.

Мне пишут: я нескромен. Брешет почта.

Завистники всегда шипят и лгут.

Не хвастаясь, я твердо знаю то, что

Я — вундеркинд, и даже — ундервуд!

Э. Асадов. <Дружеская пародия> На Евтушенко.

Из книги «Лирические страницы». М., «Советский писатель», 1962

Как это ни парадоксально, но я считаю, что в своих социальных стихах Евтушенко куда лиричней, чем в своих рафинированно-лирических стихах. Неужели же эти душещипательные стихи, где рифмуется «шепотом» и «а что потом», лиричнее и ближе человеку, чем, например, стихотворение того же автора «Страхи»? Я знаком с Евтушенко уже довольно давно, с начала его поэтического пути, но этим стихотворением он меня еще более приблизил к себе. И Евтушенко нисколько не «предал» лирику. Его творчество развивается противоречиво, но естественно.

М. Светлов. Поэт-гражданин!

«Комсомольская правда», 8 декабря 1962