Волчьими тропами

— Он пришел один, — напряженно очень тихо, проговорил Алис, склонившись к моему уху. Взгляда от боя он не отрывал, и у меня появилось странное ощущение, будто бы он готов в любой момент броситься вперед, на подмогу вожаку, — значит, не уверен в победе.

— ‎И что это значит? — я тоже не могла отвернуться от завораживающего зрелища. На одно короткое жуткое мгновение вожак оказался прижат к земле тяжелой лапой, Рашис, воспользовавшись удачей, вгрызся в шею. Свер жалобно взвизгнул, а я сама не заметила, как качнулась вперед, но была остановлена Алисом:

— ‎Не дури, Огневица, — хрипло проговорил он, — князя так просто не взять.

Крепко сжимая мое плечо, он с заминкой ответил на вопрос:

— Раз он не уверен в своей победе, значит уже наполовину проиграл. Те двое его стая, он не привел их с собой, потому что понимает: в случае поражения, всех, кто на его стороне, ждет участь побежденного. Они предали очаг, у которого их приютили…

— ‎Они всего лишь пытались выполнить дурацкое предсказание какой-то спятившей ведуньи.

Свер сумел вывернуться из-под лапы, стряхнуть с себя волчьи зубы и в ответ вгрызся в черную морду. На этот раз визжал уже Рашис.

— Ты их защищаешь? — недоверчиво спросил Алис.

— ‎Нет, конечно, просто это правда.

На черном крови видно почти не было, я не смогла бы с уверенностью сказать, где мех у Рашиса слипся от грязи и растаявшего снега, а где от крови, в отличие от Свера, который был весь окровавленный и страшный.

Мне со стороны казалось, что побеждает черный волк, я нервничала, раскачивалась на месте, не зная куда себя деть, и грызла уже не только ногти, но и пальцы… когда вожак подмял под себя противника, и крепко сжал зубами его шею.

Тоненько взвизгнув, Рашис попытался извернуться, сбросить с себя тяжелую тушу. Не смог и после недолгой борьбы затих, жалобно скуля.

Свер не отпускал свою жертву, хотя победитель был уже определен. Крепче сжимая челюсть, он на полном серьезе собирался убить своего противника.

И это было так неправильно…

— Волчица все видела! — мой звонкий голос, с явными истеричными нотками, резко сорвался, и повторила я уже сдавленным полушепотом: — Волчица все видела.

Оборотни молчали, Берн, не шевелясь, стоял на своем месте, и даже Алис не вмешивался. Не имел права. Никто не имел права вмешиваться.

Рашис бросил вызов и проиграл, его жизнь принадлежит вожаку, и только он один имел право решать – жить побежденному или умереть.

Никто не учел почему-то, что тут еще я есть, и мне было жалко Рашиса. Дурак пацан, но не убивать же его за это.

— Свер, — сделав шаг вперед, я чуть не отшатнулась назад. Скосив на меня желтый, звериный глаз, белый волк продолжал сжимать шею своего противника, — отпусти его, а?

Ответом мне было глухое рычание.

— Тебе раны обработать надо…

Он меня слышал, видел, что я к нему иду, но не обращал внимания. Рашис едва дышал.

— Нет, ну, в конце концов, я же тут Огневица, которую он пытался похитить. Я тоже имею право решать его судьбу!

Растерянная тишина забивала уши, но я упрямо шла вперед. По грязи, по снегу, смешанному с кровью, не обращая никакого внимания на оборотней.

И совершенно случайно успела отдернуть руку, когда присев и протянув ладонь, собиралась хотя бы попытаться оттащить Света от полутрупа.

Зубы клацнули, хватая пустоту, а в следующую секунду Свер получил по носу.

Честно, не хотела, просто рефлекс.

Свер прифигел, растерянно проскулил, тряхнув головой.

— Прости, пожалуйста, — охнула я, прекрасно понимая, что за такое мне сейчас могут и голову откусить. Одно радовало, шею Рашиса он отпустил, пусть даже и только для того, чтобы попытаться мне руку откусить.

Он будто бы чихнул, хотя, вполне возможно, фыркнул, и поднялся.

Ну, попытался. Встав на лапы, волк пошатнулся, его повело, широко расставив лапы, он тяжело дышал.

— Давай помогу…

Я честно старалась поддержать Свера, тащила его за шкуру, но, кажется, только мешалась.

Алис, который занялся вместе с Берном судьбой черного волка, громко велел:

— Давайте-ка его перенесем в дом.

Кто-то возмутился, загудели голоса, но Алис легко и нагло перебил их непреклонным:

— Вот когда вожак отдохнет и решит, что его нужно убить, то убьет, а пока он должен жить.

Уже в доме, стряхнув с себя мои руки, Свер с трудом забрался по лестнице наверх и надолго скрылся в своей комнате. Я не решалась сунуться за ним, потому сидела под дверью, изводя себя страшными предположениями.

— Ну чего топчешься?

Пока я медитировала на дверь, не заметила даже, как ко мне подошла Йола.

— Свер… там… — промямлила я, царапнув ногтем теплое дерево.

— ‎Выгнал? — уверенно взявшись за ручку двери, она проницательность смотрела на меня.

Я энергично замотала головой.

— Хорошо, тогда поможешь мне, пошли.

И вот вопрос: зачем я за ней пошла? Ну зачем? Знала же, что опыта в лечении диких животных у меня нет… да и домашних, если подумать, тоже. Я свою добрую и очень послушную собаку не могла заставить таблетки съесть, а тут целый волчара с тяжелым характером. Вернее, раненый волчара с примерзким характером, что вдвойне страшнее.

В итоге Свер меня все же цапнул. Как утверждала Йола, я была виновата сама: