Волчица

Парижская чернь, возбуждаемая герцогом Орлеанским, не довольствовалась оскорблениями, которыми она осыпала голову короля, прозванного ею «хлебопёком» и обвиняемого в повышении цен на хлеб, но открыто выражала свое намерение идти на Версаль и силою привести короля в тот ад, который называл себя его «добрым городом Парижем». Тогда стараниями нескольких преданных роялистов, в том числе и маркиза де Фавра, созваны были кое-какие разбросанные на границе войска, для усиления скудного гарнизона Парижа и Версаля. Между прочим, и фландрскому полку, после его легкой схватки с революционерами, назначена была новая стоянка – Версаль, для охраны личной безопасности короля.

Если, с точки зрения дисциплины, французские солдаты идут довольно нестройно, зато может быть никакие другие не идут так весело. Фландрский полк, конечно, не составлял исключения из общего правила. Солдаты пели, курили, смеялись и шутили, делясь друг с другом заплесневелыми сухарями и прокисшим вином. Их можно было скорее принять за возвращающихся домой школьников, чем за взрослых людей, ремеслом которых было кровопролитие… А посреди их, с трудом передвигая ноги, шел Пьер Легро, со связанными руками, с устремленными в землю глазами, не видя, не слыша, не замечая ничего, как человек, час которого уже пробил, и душа витает на границах другого, не здешнего мира.

Глава семнадцатая

Очнувшись после обморока, Розина увидела себя лежащей в темноте на постели, усталой, разбитой, томимой жаждой, с онемевшими руками и ногами, но без серьезных повреждений после перенесенного ею испытания. Приходя постепенно в себя, она убедилась, что это еще не могила, как ей сначала показалось. В могиле не могло бы так сильно пахнуть рыбой – и к тому же трудно было предположить, чтобы на том свете, в раю ли или в чистилище, могло быть что-нибудь подобное окружающему ее. Голова ее была обвязана платком, намоченным в какую-то освежающую жидкость, платье было расстегнуто и под голову положена подушка, с торчащей из нее соломой. Испытывая смутное чувство отдыха после усталости, облегчения после боли, Розина была почти довольна своим теперешним положением; ей не хотелось пошевелиться, не хотелось сделать даже слабое усилие, чтобы припомнить все то, что с ней было. С нее довольно было и неясного воспоминания о толпе, двигавшейся перед ее глазами, о шуме, подобном реву океана, о нескольких словах, сказанных Пьером, которых она не успела расслышать, и о грубом, отталкивающем голосе, покрывавшем весь остальной шум, который казалось, смеялся и издевался над ее отчаянием. Розина готова была погрузиться в сладкую дремоту, но тот же самый грубый голос, доносившийся откуда-то снизу, прогнал всякую мысль о сне, вернул ей память и все другие способности, сильно возбужденные чувством страха.

Запах рыбы вскоре дополнили долетавшие снизу удары чего-то мокрого, скользкого об стол, удары, которые сопровождали и, так сказать, оттеняли речь продавщицы с покупателями и знакомыми. Розина сразу поняла, в чем дело. Она – в рыбном квартале, в самом центре мятежа, гостья, пленница и, может быть, жертва тетушки Буфлон.

Едва успела она определить, таким образом, свое положение, как послышались тяжелые шаги по лестнице, дверь отворилась, и широкоплечая фигура торговки обрисовалась в темноте, осторожно ступая, с комической предосторожностью слона, пробующего грунт, по которому ему надо идти.

– Ну что, лучше ли тебе, моя красавица? – спросил голос, которого так боялась Розина, и тетушка Буфлон принялась открывать ставни, чтобы впустить побольше света в комнату. – Черт! а я ведь думала, что все кончено, когда принесла тебя домой. Ты была мертва, как селедка, когда я свалила тебя с плеч на прилавок и принялась отмачивать холодной водой, как залежавшуюся рыбу. Санкюлоты, должно быть, таки помяли тебя в своем бешеном натиске. Да, славная была бы атака; жаль только, что назад, а не вперед! «Налево кругом!» командует граф своим насмешливым голосом, – «спасайся, кто может!» А им только того и нужно. Ба! все мужчины – трусы. Правда?

– Вы принесли меня сюда на своих плечах? – запинаясь, начала Розина. – Как вы добры! Как я вам благодарна, сударыня… и как Пьер будет благодарен вам!