Волчицы из Машкуля

— Если вы только притронетесь к покойнику, — произнесла она, — я пристрелю вас как собаку, и это так же верно, как и то, что я честная женщина.

Второй лейтенант потянул за рукав своего товарища.

Вдова Пико, не выпуская из рук ружья, приблизилась к кровати и уже во второй раз откинула саван, прикрывавший тело усопшего.

— А теперь смотрите!.. — воскликнула она. — Перед вами человек, который был моим мужем; он умер вчера на службе у вас.

— А! Это наш первый проводник, поджидавший нас у брода Пон-Фарси! — догадался лейтенант.

— Бедная женщина! — произнес его спутник. — Оставим ее в покое: она в таком состоянии, что грех ее тревожить.

— Между тем, — заметил первый офицер, — человек, встретившийся нам по дороге, был вполне уверен…

— Напрасно мы не заставили его пойти с нами.

— Нет ли у вас другой комнаты?

— У меня наверху чердак, а во дворе хлев.

— Обыщите чердак и хлев, но сначала откройте сундуки и осмотрите печь.

Солдаты бросились выполнять приказ командира.

Из своего жуткого убежища молодая крестьянка не упустила ни слова из разговора. Она услышала топот солдат, поднимавшихся по лестнице, отчего ее сердце сжалось еще больше, чем когда солдаты подошли вплотную к кровати умершего, где укрылась она, ибо с ужасом подумала о том, что место, где спрятались вандеец и Бонвиль, было отнюдь не таким надежным, как у нее.

И когда она услышала, как после обыска чердака они спускались вниз без шума и крика, звуков борьбы и ударов, сопровождающих арест двух мужчин, она облегченно вздохнула, словно с ее души упала огромная тяжесть.

Первый лейтенант ожидал солдат внизу, прислонившись к хлебному ларю.

Второй офицер командовал восемью или десятью солдатами, проводившими обыск в хлеву.

— Ну, как, — спросил первый лейтенант, — вы ничего не нашли?

— Нет, — ответил капрал.

— Вы хотя бы догадались перевернуть сено, солому и все, что находилось на чердаке?

— Мы все там проткнули штыками, и если бы там был человек, невозможно, чтобы мы его не ранили.

— Ну что ж, проверим вторую половину дома. Несомненно они где-то здесь.

Солдаты вышли из комнаты; офицер последовал за ними.

Пока солдаты продолжали обыск, лейтенант ожидал результата, прислонившись к наружной стене дома и поглядывая с подозрением на невысокую пристройку: он решил дать приказ осмотреть ее.

В эту минуту к его ногам упал кусок штукатурки размером не больше половины мизинца.

Офицер тут же запрокинул голову, и ему показалось, что между двумя стропилами крыши он разглядел чью-то руку.

— Ко мне! — крикнул он громовым голосом.

На его зов примчался весь отряд.

— Ну и хороши же вы! И вы еще думаете, что успешно справились с заданием! — сказал он солдатам.

— Что случилось, лейтенант? — спросили солдаты в один голос.

— Случилось то, что они находятся наверху, на чердаке, хотя вы утверждаете, что перевернули все вверх дном и что там не осталось ни единой соломинки, которую вы бы не осмотрели. Теперь вперед! В ружье!

И солдаты снова устремились в комнату вдовы.

Они полезли по лестнице к люку и попытались было его открыть, но на этот раз крышка люка не поддавалась, ибо была закрыта изнутри.

— В добрый час! Теперь уже кое-что проясняется! — крикнул офицер, ступая на первую ступеньку лестницы. — Выходите, — продолжал он, повысив голос, — выходите или же мы заставим вас выйти!

С чердака послышались голоса спорящих людей.

Было очевидно, что осажденные никак не могли прийти к единому мнению, как им поступать.

Вот что случилось на самом деле.

Вместо того чтобы спрятаться в том месте, где было навалено больше всего сена, что несомненно должно было в первую очередь привлечь внимание солдат, Бонвиль укрылся вместе со своим спутником под слоем сена толщиной не более двух футов, рядом с люком.

И произошло то, на что они и рассчитывали: солдаты прошли едва ли не по их спинам, проткнули штыками и перевернули сапогами солому там, где ее было больше всего, однако они не догадались проверить в том месте, где, по их мнению, слой соломы был не толще ковра.

И мы видели, что они ушли с чердака, так и не обнаружив тех, кого искали.

Приложив ухо к полу своего укрытия, Бонвиль и вандеец отчетливо слышали каждое слово, произнесенное внизу.

Услышав, что офицер отдал приказ осмотреть дом, Жозеф Пико забеспокоился, ибо он хранил у себя много пороха и ему теперь меньше всего хотелось, чтобы порох нашли.

Несмотря на возражения спутника, он выбрался из своего укрытия, чтобы проследить за действиями солдат сквозь отверстия между потолочными балками и стеной.

Но тут по его небрежности оторвался крошечный кусок штукатурки, упав к ногам офицера. И лейтенант увидел руку — на нее оперся Жозеф Пико, чтобы выглянуть во двор.

Когда Бонвиль, услышав голос офицера, понял, что их обнаружили, он бросился к люку и закрыл его, с горечью упрекнув вандейца за допущенную им оплошность.

В комнату вдовы как раз и донеслись слова упрека, произнесенные шепотом.

Однако того, что случилось — не вернуть, и упреками делу не поможешь: надо было принимать решение.

— Вы, по крайней мере, разглядели их? — спросил Бонвиль.

— Да.

— Сколько их?

— Мне показалось, человек тридцать.