Волчицы из Машкуля

— До поры до времени, пока у меня не будет в руках веских доказательств, я спрячу подальше и мою ненависть и мое недоверие — это все, что я могу вам обещать; но не просите меня ни любить его, ни уважать.

— Непримиримое племя! — произнес вполголоса Малыш Пьер. — Вот откуда идут его сила и величие.

— Да, — ответил Жан Уллье на реплику Малыша Пьера, произнесенную достаточно громко, чтобы ее услышал старый вандеец, — любить так любить, ненавидеть так ненавидеть, третьего не дано; но скажите, господин Малыш Пьер, вам ли на это сетовать?

И он пристально посмотрел на молодого человека, словно с уважением бросая вызов.

— Нет, — ответил Малыш Пьер, — я сетую на это меньше, чем кто бы то ни был другой; к тому же, пожалуй, это все, что унаследовал Генрих Пятый от четырнадцати вековой монархии, однако, похоже, этого мало.

— Кто так сказал? — произнес с угрозой в голосе вандеец, поднимаясь с места.

— Вы скоро узнаете. Жан Уллье, мы только что говорили о ваших делах, и я об этом не жалею: наш разговор ненадолго отвлек меня от грустных мыслей. Ну а теперь настало время заняться моими делами. Который час?

— Половина пятого.

— Разбудите ваших друзей; политика не повлияла на их сон, чего нельзя сказать обо мне, ибо моя политика — это материнская любовь. Идите, мой друг!

Жан Уллье вышел. Низко опустив голову, Малыш Пьер несколько раз прошелся по комнате; от нетерпения топнув ногой, он заломил в отчаянии руки и, когда подошел к камину, внезапно почувствовал, как сжалась у него грудь и по щекам скатились две крупные слезы. И он упал на колени. Сложив в молитве руки, он обратился к Богу, вершившему судьбами королей на земле, с просьбой пояснить его распоряжения и придать ему необходимой силы, чтобы не остановиться на полпути и продолжить борьбу или же смириться со своим несчастьем.

XXI

КАК ЖАН УЛЛЬЕ ДОКАЗАЛ, ЧТО ЕСЛИ УЖ ВИНО

ОТКУПОРЕНО, ТО ЛУЧШЕ ВСЕГО ЕГО ВЫПИТЬ

Через несколько секунд в комнату вошли Гаспар, Луи Рено и маркиз де Суде.

Застав Малыша Пьера погруженным в размышления и молитвы, они замерли на пороге, а маркиз де Суде, рассчитывавший, как в доброе старое время, подать приветственный сигнал подъема, почтительно остановился.

Однако Малыш Пьер услышал, что дверь отворилась; он поднялся с колен и, обращаясь к вошедшим, сказал:

— Входите, господа, и простите, что я прервал ваш сон, но мне необходимо сообщить вам важную новость.

— Это нам следует просить прощения у вашего королевского высочества за то, что, вместо того чтобы предупредить ваше желание, мы спали, когда понадобились вам, — произнес Луи Рено.

— Мой друг, сейчас не время обмениваться любезностями, — прервал его Малыш Пьер, — будучи уделом королевской власти в зените славы, они неуместны, когда эта власть попирается во второй раз.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мои дорогие и верные друзья, — продолжал Малыш Пьер, повернувшись спиной к камину, в то время как вандейцы стояли перед ним полукругом, — я хочу вам сообщить, что вызвал вас, поскольку возвращаю ваше слово и прощаюсь с вами.

— Вы возвращаете наше слово! Вы прощаетесь с нами! — воскликнули в один голос удивленные сторонники Малыша Пьера. — Ваше королевское высочество собирается нас покинуть?

Затем, переглянувшись, они сказали:

— Но это невозможно!

— И между тем так надо.

— Но почему?

— Потому что мне так посоветовали; более того, меня умоляли так поступить.

— Но кто?

— Люди, в чьей верности, преданности, уме и честности мне не приходится сомневаться.

— Но почему?

— Мне сказали, что даже здесь, в Вандее, роялистское дело обречено на провал и белое знамя теперь значит не больше, чем ненужный Франции простой лоскут; что во всем Париже от силы отыщется немногим более тысячи человек, которые за несколько экю согласятся устроить на улице беспорядки от нашего имени; что у нас нет сторонников ни в армии, ни в высших правительственных кругах и что во второй раз население Бокажа не подымется как один защищать права Генриха Пятого!

— Но скажите, — прервал Малыша Пьера благородный вандеец Гаспар, сменивший свое знатное имя еще во времена первой войны (он не смог более сдерживаться, слыша такие слова), — у кого это сложилось подобное мнение? Кто с такой уверенностью говорит от имени всей Вандеи? Кто смог измерить нашу преданность, чтобы сказать: "Они дойдут досюда, но не дальше".

— Несколько роялистских комитетов — я не могу вам назвать их, — но с этим мнением нам приходится считаться.

— Роялистские комитеты! — воскликнул маркиз де Суде. — Ах, черт возьми! Мне это уже знакомо, и, если Мадам захочет нам поверить, мы сделаем с их мнением то же, то сделал в свое время покойный маркиз де Шаретт с мнением роялистских комитетов своего времени.

— И как же он поступил, мой храбрый Суде? — спросил Малыш Пьер.

— К несчастью, — с поразительным хладнокровием ответил маркиз, — уважение к вашему королевскому высочеству не позволяет мне сказать больше.

Малыш Пьер не смог сдержать улыбки.