Волчицы из Машкуля

Я должен был бы чувствовать себя самым счастливым из людей, однако мое сердце разбито! И я даже задаюсь вопросом: не лучше ли было бы умереть, чем испытывать те муки, какие выпали на мою долю?

Что Вы подумаете, что Вы скажете, когда из этого письма узнаете о том, что я больше не в силах утаивать от Вас, чтобы не стать окончательно недостойным Вашей доброты? Однако, мне необходима Ваша доброжелательность, необходима полная уверенность в величии и щедрости Вашей души, необходима в особенности мысль о том существе, которое Вы любите больше всего на свете и которое нас разъединяет, — чтобы осмелиться написать эти строки.

Да, мадемуазель, я люблю Вашу сестру Мари; я люблю ее всей душой! Моя любовь столь велика, что я не представляю своей жизни без нее! Моя любовь столь сильна, что, даже чувствуя перед Вами вину, из-за которой другая, не столь возвышенная натура, как Вы, могла бы посчитать себя смертельно оскорбленной, я простираю к Вам с мольбой руки и говорю: "Оставьте мне надежду заслужить право любить Вас как брат любит сестру!""

И только сложив и запечатав письмо, Мишель задумался над тем, как его доставить Берте.

Не могло быть и речи о том, чтобы найти для этого кого-то в Нанте; это было бы слишком опасным как для почтальона, если бы и нашелся такой надежный человек, так и для того, кто посылал письмо, если бы ему попался предатель; только в сельской местности, где-нибудь в окрестностях Машкуля, Мишель мог рассчитывать найти какого-либо крестьянина, в чьей надежности ему бы не пришлось сомневаться, и подождать в лесу ответ, который решит его судьбу.

Молодой человек решил поступить именно таким образом. Остаток вечера он посвятил последним покупкам, затем сложил все вещи в дорожную сумку; чтобы довести задуманное до конца, ему оставалось только раздобыть лошадь, но он отложил это на завтра.

И на следующее утро, едва пробило девять часов, Мишель уже сидел верхом на отличном нормандском коне, с дорожной сумкой за спиной, готовый вернуться в Рец.

XXIII

О ТОМ, КАК ЗАБЛУДШАЯ ОВЦА ВМЕСТО ЛОНА СЕМЬИ ПОПАДАЕТ В КАПКАН

Был базарный день, и к набережным и улицам Нанта стекался поток селян; когда Мишель добрался до моста Руссо, он увидел перед собой нескончаемую вереницу передвигавшихся почти вплотную друг за другом тяжелых возов с насыпанным доверху зерном; телег, нагруженных овощами; крестьян и крестьянок, каждый из которых в корзинах, в жестяных бидонах, в поклаже, навьюченной на спины лошадей и мулов, торопился привезти в город плоды своих трудов.

Нетерпение Мишеля было столь велико, что он, не задумываясь, ринулся в самую гущу толпы; однако, пробираясь сквозь нее на лошади, он от неожиданности вздрогнул, заметив на стороне встречного движения девушку.

Как и прочие крестьянки, она была одета в юбку в красно-синюю полоску и ситцевую накидку с капюшоном; на голове у нее был такой же, как у всех, платок с бахромой; однако, несмотря на бедный костюм, девушка настолько походила на Мари, что молодой барон не смог удержаться, чтобы не вскрикнуть от удивления.

Мишель хотел было повернуть назад; однако, к несчастью, когда он остановил лошадь, чтобы развернуться, в толпе раздались возмущенные крики; он не осмелился ответить в том же духе, и ему пришлось продолжить свой путь, проклиная про себя тех, кто так медленно продвигался вперед; переехав через мост, он тут же спрыгнул на землю и огляделся по сторонам в поисках того, кому бы можно было на время оставить лошадь, чтобы поскорее узнать, не обмануло ли его зрение, и выяснить, что же понадобилось Мари в Нанте.

И в эту минуту раздался гнусавый, как у всех попрошаек на свете, голос человека, выпрашивавшего у него милостыню.

Он резко обернулся, ибо ему показалось, что этот голос ему знаком.