Волчицы из Машкуля

И Куртен передал в руки метра Паскаля записку, врученную ему Мишелем для Берты, в которой Малыш Пьер просил ее прибыть в Нант.

— Как случилось, что эта записка все еще у вас? — спросил метр Паскаль. — Мне кажется, что она написана более суток назад.

— Всему свое время; по возвращении домой я тотчас передам записку в руки того, кому она адресована.

Не найдя имени Куртена в списке роялистов, метр Паскаль не спускал с него глаз, а Куртен решил снова прикинуться дурачком, как это ему уже однажды блестяще удалось с капитаном "Молодого Карла".

— Послушайте, милейший, — произнес Паскаль, — только я могу выслушать то, что вам поручено передать. Рассказывайте, если это вас устраивает, в противном случае возвращайтесь к своему хозяину и передайте, чтобы он сам сюда прибыл.

— Мой дорогой господин, я не могу этого сделать, — ответил Куртен, — мой хозяин приговорен к смертной казни, и мне вовсе не хочется, чтобы он появился в Нанте с риском для жизни, ибо ему лучше оставаться в наших краях. Я все скажу вам, а вы поступите по своему усмотрению; пусть мой хозяин выбранит меня, если я поступлю неправильно.

Такая простодушная преданность немного смягчила сердце метра Паскаля, который был явно встревожен первым ответом мэра Ла-Ложери.

— Говорите, любезнейший, а я уж постараюсь, чтобы ваш хозяин не бранился.

— Я все скажу. Господин Мишель поручил передать вам или скорее господину Малышу Пьеру — ведь так зовут господина, к которому он меня послал….

— Хорошо, — произнес с улыбкой метр Паскаль.

— Что он знает имя человека, отправившего корабль за несколько минут до того, как Малыш Пьер, мадемуазель Мари и он прибыли в условленное место.

— И кто же он?

— Некто по имени Жозеф Пико, работающий последнее время на конюшне в "Рассвете".

— Да, он действительно там работал и со вчерашнего утра исчез! — воскликнул метр Паскаль. — Продолжайте, милейший Куртен.

— Мой хозяин просил остерегаться этого Пико в городе и установить за ним слежку в Бокаже и на равнине. Это все.

— Хорошо, передайте господину де л а Ложери мою благодарность за ценные сведения. Они, смею вас заверить, попали по назначению.

— Большего я и не желаю, — ответил, вставая, Куртен.

Метр Паскаль попрощался с арендатором и проводил его до самого выхода на улицу, выказав тем самым такую любезную учтивость, какую он не проявил, как мог наблюдать Куртен, даже к самому метру Лорио.

Куртен был слишком хитер, чтобы его ввело в заблуждение такое с ним обращение, и он нисколько не удивился, когда, отойдя шагов на двадцать от дома метра Паскаля, услышал позади себя скрип открывшейся и тут же захлопнувшейся калитки. Ему не надо было оборачиваться, чтобы убедиться, что за ним шли следом, и он пошел вперед с видом человека, которому некуда спешить. Разинув рот, он останавливался у каждой витрины магазина и читал все вывески подряд, тщательно избегая всего, что могло подтвердить подозрения, которые возникли у метра Паскаля и которые он так и не смог до конца рассеять.

Такая прогулка была ему вовсе не в тягость, ибо прошедшее утро показалось ему особенно удачным и он уже представлял, что вот-вот сможет воспользоваться плодом упорных трудов.

В ту минуту, когда он подходил к гостинице "Колониальная", он увидел, как у ее входа метр Лорио разговаривал с каким-то незнакомцем.

Придав своему лицу удивленное выражение, метр Куртен направился к нотариусу и спросил, что привело его в Нант в самый что ни на есть небазарный день.

Затем он попросил метра Лорио отвезти его обратно в своем кабриолете, если для него найдется свободное место, и тот великодушно согласился, предупредив, что ему еще надо задержаться по делам в Нанте часа на четыре или пять, и посоветовал скоротать время в каком-нибудь кафе.

Для арендатора кафе было роскошью, которую он ни при каких обстоятельствах не мог себе позволить, тем более в тот день, когда он из суеверия отказался бы даже зайти в трактир; приняв набожный вид, он направился в церковь, где как раз читалась вечерняя проповедь для каноников, затем вернулся к гостинице, где у него была назначена встреча с метром Лорио; присев на тумбу под сенью двух тисов, стоявших в виде пирамид у входа в гостиницу, он задремал или сделал вид, что погрузился в безмятежную и спокойную дремоту, свойственную людям с чистой совестью.

Не прошло и двух часов, как появился нотариус; он заявил Куртену, что вынужден на какое-то время задержаться в Нанте и потому будет в Леже не раньше, чем часам к десяти вечера, что совсем не устраивало арендатора, ибо между семью и восемью часами вечера у него была назначена встреча в Сен-Фильбер-де-Гран-Льё с Гиацинтом — так назвал себя человек из Эгрефёя.

Заявив метру Лорио, что он вынужден отказаться от удовольствия проехаться вместе с ним, Куртен пошел пешком, так как солнце уже клонилось к закату, а мэру хотелось добраться до Сен-Фильбера до наступления темноты.