Волчицы из Машкуля

— И что же мне с ним делать?

— Разделите пополам: одну половину раздайте сиротам, чьи отцы погибли в гражданской войне, будь то белые или синие. Это моя доля, та, что я должен был получить по завершении дела. Вторую же половину, ту, что получил бы Жозеф, передайте его детям.

Куртен от расстройства даже застонал, ибо последние слова раненый произнес достаточно громко, и он их услышал.

— Нет, — сказала вдова, — это золото Иуды, оно принесет несчастье! Спасибо, но я не хочу брать такое золото даже для невинных бедных детей.

— Вы правы, раздайте золото нищим: рука, принимающая подаяние, смывает все, даже преступление.

— А как быть с ним? — спросила вдова, указывая на Куртена, но не глядя на него.

— А разве он не крепко связан?

— Да, на первый взгляд.

— Пусть тот, кто смотрит на нас с Небес, и решит его судьбу.

— Пусть.

— Кстати, вдова Пико, когда пойдете предупредить нашего друга, возьмите с собой в подарок ему мой табачок, мне он больше не пригодится. Мне кажется, что он будет польщен таким вниманием. Вот, — продолжал хозяин братьев-кроликов, — мне уже и жалко умирать… Ах! Я отдал бы все обещанные мне двадцать пять тысяч, чтобы присутствовать при встрече нашего друга с этим мерзавцем, вот будет потеха… Но, увы! Миллион ли у тебя или два су — все одно, когда за тобой приходит курносая с косой.

— Вы не останетесь здесь, — сказала Марианна, — в донжоне есть комната, куда я вас перенесу. Туда, по крайней мере, к вам сможет прийти священник.

— Как вам будет угодно, но прежде окажите мне любезность и проверьте, крепко ли связаны руки у этого красавчика, видите ли, мои последние минуты будут омрачены, если он сможет улизнуть до того, как здесь начнется суматоха.

Вдова склонилась к Куртену.

Веревки так крепко стягивали руки мэра Ла-Ложери и впивались в кожу, что они распухли и на них выступили синюшные лиловые полосы.

На лице арендатора отразились все его страхи и волнения, и потому он был едва ли не бледнее, чем сам метр Жак.

— Судите сами, он не сможет и пошевелиться, — ответила Марианна. — К тому же я запру дверь.

— Да, и надеюсь, вы уйдете совсем ненадолго. Вы же скоро вернетесь?

— Не волнуйтесь.

— Спасибо!.. О! Моя благодарность не идет ни в какое сравнение с благодарностью того, к кому вы идете. Прошу вас, поторопитесь!

— Хорошо, но сначала я вас перенесу в донжон, где вам будет предоставлено все, что положено в вашем состоянии. Не беспокойтесь, ни врач, ни священник не проболтаются.

— Поступайте как знаете… Вот будет забавно увидеть, что метр Жак умирает на кровати, когда всю жизнь не знал другой постели, кроме мха и вереска.

Вдова приподняла вандейца, перенесла в небольшую комнату, о которой мы уже упоминали, и положила его на стоявшую там убогую кровать.

Несмотря на смертельную рану и страшную боль, которую, по всей видимости, ему приходилось терпеть, метр Жак и на краю могилы остался таким же язвительным, каким его знали всегда. В отличие от многих его земляков, ему хватило силы духа до самой последней минуты.

Между тем, продолжая язвить и посмеиваться над теми, кого он защищал, равно как и над теми, против кого воевал, метр Жак по-прежнему не забывал поторапливать вдову Пико отправиться с его поручением к Жану Уллье.

Его усилия не пропали даром, ибо вдова Пико, прикрыв на засов старое хранилище фруктов, где остался лежать на земле связанный Куртен, быстро пересекла сад и вернулась на постоялый двор, где ее поджидала старенькая мать, встревоженная выстрелами, которые донеслись из башни. А так как дочь все не возвращалась, бедная женщина еще сильнее разволновалась, предположив, что та попала в ловушку, подстроенную ее деверем. Старушка уже не знала что и думать, когда в дверях появилась Марианна.

Не сказав матери ни слова о том, что произошло, она только попросила ее проследить за тем, чтобы никто не ходил в эту ночь на развалины, и, накинув на плечи шаль, направилась к двери.

В ту минуту, когда ее рука уже взялась за щеколду, кто-то тихонько постучал в дверь.

Марианна обернулась к матери.

— Матушка, — произнесла она, — если какой-нибудь незнакомец попросится переночевать на постоялом дворе, скажите, что у нас заняты все комнаты. Сегодня никто не должен сюда входить: Бог распростер свою длань над нашим домом.

В дверь снова постучали.

— Кто там? — спросила вдова и открыла дверь, загородив вход своим телом.

На пороге стояла Берта.

— Сударыня, — обратилась к ней девушка, — утром вы дали мне знать, что у вас есть для меня важная новость.

— Ах да, вы правы, — ответила вдова, — я совсем забыла.

— Святая Дева! — воскликнула Берта, заметив, что платок Марианны забрызган кровью. — Неужели что-то случилось с моими близкими? С Мари, отцом или Мишелем?

И, несмотря на всю силу ее характера, от одного лишь предположения у девушки подкосились ноги и ей пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.

— Успокойтесь, — ответила вдова, — я хотела вам сообщить не о несчастье, напротив, у меня есть для вас хорошая новость: один из ваших старых друзей, которого вы считали погибшим и оплакивали как мертвого, жив, и вы с ним увидитесь.