Волчицы из Машкуля

— Боже мой! Боже мой! — воскликнула бедная женщина. Она тряслась как в лихорадке. — Боже мой, Жозеф, возможно, ты ошибся… возможно, он еще дышит, возможно, его еще можно спасти! Идем со мной, Жозеф! Идем со мной! И если он не умер, я прощу тебе то, что ты водишь дружбу с убийцами собственного брата…

Она сняла со стены горящую лампу и бросилась к двери.

Но, вместо того чтобы следовать за ней, Жозеф Пико, уже несколько секунд прислушивавшийся к тому, что происходило снаружи дома, различил какой-то шум, и это было похоже на топот солдат, приближавшихся к хижине; подождав, пока исчезнет в дверном проеме свет от лампы в руках невестки, он вышел из дома, обогнул дворовые постройки, перелез через живую изгородь, разделявшую поле, и бросился в сторону Машкульского леса, темневшего в пятистах шагах от дома.

Несчастная Марианна тем временем металась по саду.

Обезумев от горя, она в горячке водила лампой вокруг себя, забывая при этом смотреть на освещенную траву; ей казалось, что она обрела способность видеть в темноте, чтобы найти тело мужа.

Вдруг, проходя по месту, где она уже проходила два или три раза, она чуть было не упала, неожиданно обо что-то споткнувшись; при этом ее руки наткнулись на человеческое тело, прислоненное к лестнице.

Марианна в ужасе закричала. Упав на бездыханное тело, она крепко прижала его к себе; затем, взяв его на руки, как в других обстоятельствах взяла бы ребенка, она перенесла его в дом и положила на кровать.

Несмотря на постоянные ссоры между братьями, жена Жозефа прибежала в комнату Паскаля.

Увидев распростертое на кровати тело, она с плачем упала перед ним на колени.

Взяв в руки лампу, которую принесла с собой невестка (свою лампу она оставила в саду на том месте, где нашла Паскаля), Марианна осветила лицо мужа.

Рот и глаза Паскаля Пико были открыты, словно он был еще жив.

Марианна приложила руку к его груди: сердце не билось.

Повернувшись лицом к невестке (та, плача, продолжала молиться), вдова Паскаля Пико с покрасневшими и, казалось, метавшими молнии глазами, воскликнула:

— Вот что шуаны сделали с моим мужем! Вот что Жозеф сделал со своим братом! Клянусь, не отходя от тела мужа, что не будет мне ни минуты покоя, пока убийцы не заплатят кровью за его смерть!

— Клянусь честью, бедняжка, вам не придется долго ожидать! Или я потеряю свое честное имя, — раздался за ее спиной мужской голос.

Женщины одновременно обернулись и увидели офицера, закутанного в плащ.

Офицер вошел в комнату так тихо, что они не заметили.

В проеме двери поблескивали ружейные штыки.

Послышалось ржание лошадей, почувствовавших запах крови.

— Кто вы? — спросила Марианна.

— Такой же старый солдат, как и ваш муж, человек, достаточно повоевавший, чтобы иметь право вам сказать, что тех, кто погиб за родину, как он, не оплакивают — за них мстят.

— Сударь, я не кляну судьбу, — ответила вдова, покачав головой с растрепанными волосами. — Что привело вас в этот дом, в тот же час, когда туда постучалась смерть?

— Ваш муж должен был быть нашим проводником в одной очень важной для спасения вашего края экспедиции: мы должны были помешать напрасному кровопролитию; вы не могли бы указать нам кого-нибудь, кто бы мог его заменить?

— Встретятся ли на вашем пути шуаны? — спросила Марианна.

— Возможно, — ответил офицер.

— Отлично, в таком случае я буду вашим проводником! — воскликнула вдова, снимая висевшее на стене ружье мужа. — Куда вы направляетесь? Я отведу вас; дайте мне только патронов.

— Нам необходимо добраться до замка Суде.

— Хорошо, я вас туда проведу, дорога мне известна.

И, бросив последний взгляд на тело мужа, вдова Паскаля Пико первой вышла из дома, за ней последовал генерал.

Жена Жозефа осталась молиться у тела своего деверя.

XXV

ГЛАВА, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ТОМ, КАК ПОД ВЛИЯНИЕМ ЛЮБВИ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ПОЯВЛЯЮТСЯ ДАЖЕ У ТЕХ ЛЮДЕЙ, КТО ИХ РАНЬШЕ НЕ ИМЕЛ

Мы оставили барона Мишеля в ту минуту, когда он принимал важное решение.

Именно тогда он и услышал шаги в коридоре.

Барон тут же лег в постель, закрыл глаза и прислушался. Кто-то прошелся взад-вперед мимо его двери, но так и не остановился.

Он понял, что это была не мать и что искали не его. Юный барон открыл глаза и, приподнявшись на подушках, задумался.

Ему теперь было нелегко.

Он должен был либо порвать с матерью, чьи желания всегда были законом для него, и отказаться от честолюбивых планов, которые она вынашивала для своего сына и которые продолжали волновать пылкое воображение молодого барона, распрощаться с почестями, обещанными юному миллионеру сильными мира сего, что пришли к власти в результате июльских событий, и пуститься в рискованное предприятие, хотя оно, без сомнения, чревато кровопролитием и может повлечь за собой ссылку, потерю имущества и даже смерть (но в нее, он, по своей молодости, еще не верил, считая, что она обойдет его стороной), — либо безропотно покориться необходимости и забыть Мари.